…needless to say I'll stand in your way… ©
Автор: Тамми
Название: Вихрь
Фандом: Bleach
Дисклеймер: отказываюсь от прав на вселенную и персонажей
Предупреждение: OOC, AU
Рейтинг: PG-13
Пейринг: Гин/Рукия
читать дальше
1.
Часы мерно тикают. Хороший звук. Как все-таки славно работается в кабинете Укитаке, а в последнее время Рукия отсюда не выходила. Она уже и забыла, когда в последний раз попадала домой, но, может, оно и к лучшему, ведь в поместье Кучики шел ремонт – отстраивали разрушенное в войне крыло. После того, как битва дошла до небес, то есть до Сейрейтея, от огня и мечей пострадали несколько казарм, штаб пяти отрядов и несколько гражданских домов, включая и поместье Бьякуи.
Отведя таким образом душу, шинигами и вайзарды угомонились, и Сейрейтей начали поднимать из руин.
Куда ни пойдешь – слышен стук молотков и отборная ругань рядовых. Кроме территории двенадцатого отряда: там все возводили механические монстры, но туда никто из шинигами прочих отрядов даже соваться не хотел.
Тринадцатый отряд понес наименьшие убытки. К несчастью, и тюрьма сохранилась в целости.
К несчастью, потому что именно туда заточили небезызвестного Ичимару Гина, который, разумеется, оказался удачливее многих и уцелел в войне.
И хуже всех из-за этого заключенного приходилось Кучики Рукии, потому что все до единого капитаны были призваны в королевский дворец на неизвестный срок, и посему руководство отрядом перешло на Сентаро и Кионе, которые плавно перебросили все обязанности на плечи Кучики.
Рукия была рада, с одной стороны, прежде ей не приходилось руководить, но с другой стороны, она мечтала оказаться где-нибудь в Арктике. Находиться в двух шагах от Ичимару Гина, пусть и арестованного Ичимару Гина ей вовсе не улыбалось.
Она не видела его с начала войны. Если быть точнее, с того дня, когда он чуть ее не убил у Сокьеку. Она даже не видела, как его схватили, и ей почему-то представлялось, что он сам изящно сдался в руки врагов. И это поднимало в ее душе откровенную досаду.
Рукию сильно удивляло то, что Ичимару не казнили на месте. Его преступлений хватило бы с лихвой на четыре смертные казни.
«Неужели они хотят выжать из него еще какую-то информацию?» – сердито думала Рукия, ловко орудуя печатью Укитаке. Она сидела за капитанским столом, наслаждаясь тишиной и свежим воздухом, струившимся в открытое окно. Горстка документов уменьшалась на глазах; как оказалось, Кучики зря боялась бумажной работы.
– Офицер Кучики!
Рукия вздернула голову. К ней явился с докладом дежурный офицер.
– Обход завершен, – отрапортовал он.
– Как там наш узник? – спросила Рукия мрачно.
Офицер замялся и даже покраснел. Девушка подняла бровь.
– Он… он ну, как бы…
Господи, что натворил Ичимару, если офицер даже не может ответить по форме? Научил петь и плясать тюремных крыс?
– Он сказал, что передает вам привет, Кучики-сан, и…
Рукия медленно поднялась, опираясь на стол сжатыми в кулаки руками.
– … и попросил вас не дрожать так, потому что… потому что он вроде бы за решеткой, а вы все равно боитесь, и колебания вашей реяцу ему спокойно спать не дают, – скороговоркой закончил бедный офицер; по его лицу градом катил пот. – Простите…
Под яростным взглядом Кучики офицер заметно сник. Почему-то, слава Бьякуи со временем перекинулась и на его сестру, и многие ее побаивались.
Скрежеща зубами, Рукия пыталась успокоиться. Этот…
Наконец, она судорожно выдохнула и рванула из кабинета с такой скоростью, что взметнулись в воздух документы из стопки, лежавшей на столе.
Напугав до полусмерти пару офицеров, Рукия добралась до территории особого назначения, открыла дверь и подскочила к решетке.
Ичимару лежал на койке, закинув руки за голову.
– Надо же… – протянул он. – Как быстро... Все так же не можешь устоять перед провокацией с моей стороны, Рукия-чан?
Звук его голоса словно вернул ее в прошлое. Рукия оцепенела, только сейчас понимая, какую ошибку она допустила.
Гин легко поднялся на ноги и подошел к решетке. Кучики хмуро его оглядела: он выглядел как настоящий оборванец. Здорово же его потрепало в битве. Так ему и надо!
Пальцы Ичимару легли на прутья решетки, и он мягко спросил:
– Пришла меня спасти?
Она молчала.
– Вряд ли, – выдохнул он с наигранным разочарованием. – Может, решила полюбоваться на меня за решеткой?
Рукия отвела взгляд, и Гин прищелкнул языком.
– Конечно, нет, ты для этого слишком благородна. А~ах, неужто соскучилась, Рукия-чан?
– Тебе не надоело разыгрывать шута? – не выдержала она наконец.
– У каждого своя роль, Рукия-чан, – театрально вздохнул Гин. – Но какое счастье, ты со мной разговариваешь… Я уж подумал, что твой благородный брат наложил на тебя обет молчания…
Бросив на него презрительный взгляд, Рукия развернулась к выходу. И чуть не подскочила, когда Гин перехватил ее запястье.
Прикосновение к склизкой жабе не вызвало бы в ней столько отвращения.
– Рукия-чан, я буду молчать, только не уходи.
Она зажмурилась и вырвала руку.
– Смерти испугался, Ичимару? – проговорила она глухо, ненависть переполняла ее сердце совсем как в прежние времена. – Боишься умереть в одиночестве?
Сожаление о собственных словах пришло сразу же, как она их вымолвила. Неважно, кому они были адресованы, это было жестоко. Помедлив, Рукия повернулась к Гину лицом.
– Я… я попрошу прийти к тебе лейтенанта Мацумото… – пробормотала она, раздираемая чувством неприязни и невольного сочувствия.
Гин покачал головой, улыбаясь.
– Не стоит. Бедная Рангику…
– Она уже оправилась.
– Она счастлива?
Рукия против воли задумалась. Счастлива ли Мацумото?
– Она счастлива, Рукия-чан, – спокойно сказал Гин. – Она спокойна. Свободна. И я жив. Ее больше не терзает ни вина, ни чувство долга.
Это прозвучало так странно. Будто он рад, что близкий человек от него далеко. Рукия отступила, едва сдерживаясь.
– Я никогда тебя не пойму, Ичимару. Никогда.
– Ты уходишь?
Она выскочила из камеры, ей казалось, что находиться рядом с ним для нее невыносимо физически. И захлопнула дверь с такой силой, что та едва не слетела с петель.
2.
Хурму Рангику Рукия не носила из принципа. Она приносила ей апельсины. Мацумото очень ловко их чистила, впрочем, она все делала с завидным изяществом.
Кучики и при большом желании не могла бы назвать себя близким человеком для Мацумото, но, все-таки, она исправно навещала Рангику. Сперва вместе с Иноуэ. Затем, когда Орихиме вернулась в Генсей, Рукия стала приходить одна.
Сегодня она впервые пришла в госпиталь с тяжелым сердцем.
– Ну, какие новости в отрядах? – беззаботно осведомилась Рангику.
– Никаких. Ждем возвращения капитанов.
– И зачем их всех вызвали? Глупость какая… – Рангику вздохнула и прошептала: – И не связаться с ними даже. Как там капитан Хицугая?
– Уверена, он в полном порядке, – Рукия улыбнулась, привязанность Мацумото к ее хмурому капитану была притчей во языцех.
– Мм… А ты чего такая мрачная, Кучики?
Рукия почему-то почувствовала себя как воришка, пойманный за руку. Она нервно потерла лоб, избегая взгляда ярких голубых глаз.
– Я сегодня с Ичимару говорила, – сказала она наконец.
Рангику вопросительно на нее взглянула.
– И?
– Может, сходите к нему? – произнесла Рукия с усилием.
На лице Мацумото мелькнуло удивление, потом она едва слышно усмехнулась.
– Не думаю…
– Лейтенант Мацумото…
– Он сказал то же самое, верно? – понимающе посмотрела на нее Рангику.
– Он боится вашего гнева, – уверенно сказала Рукия.
– Он боится не этого. Он боится того, что мы не найдем, что сказать друг другу. И не зря.
– Вы же его любите…
Рукия покраснела, когда поняла что сказала, а Рангику удивленно рассмеялась.
– Кучики, а ты романтик!
– Вовсе нет! – возразила Рукия запальчиво.
– Да ладно, чего смущаться-то?
Мацумото хмыкнула и разгладила покрывало, наброшенное на ее ноги. Поразмыслив, она мягко произнесла:
– Нет. Я не люблю его в том смысле, о котором ты говоришь. Могла влюбиться, наверно… Но он не дал. Гин к себе никого не подпустит ближе, чем ему самому нужно. Я для него друг. А он для меня… Он – память о тех временах, когда все было просто. Ешь апельсины, Кучики.
Без особого энтузиазма, Рукия взяла с блюдца оранжевую дольку и поднесла ее к губам.
– Извините, я не хотела вас расстраивать.
– Глупости, – закатила глаза Рангику. – Мне не больно говорить об этом. Ты же о Ренджи спокойно говоришь?
– Ну вы сравнили, – рассмеялась Рукия против воли. – У Ренджи все на лице написано всегда, он совсем другой!
– А ты попробуй почитать по лицу Гина, – пожала плечами Мацумото. – Вдруг получится. А почему ты, кстати, вдруг озаботилась его судьбой?
На лице Рангику всего лишь легкий интерес. Либо ей, действительно, все равно, либо она скрывает эмоции не хуже Ичимару.
– А если его казнят? – проговорила Рукия с трудом.
– Думаешь?
– Казнь… это жестоко, – с трудом разжав зубы, прошептала Кучики. – Лучше умереть в бою… только не ждать…
Рангику пристально на нее посмотрела.
– Все еще не забыла? – спросила она, понизив голос.
– Вспоминаю иногда… Хотя это и было давно… не так много времени прошло, чтобы забыть. Я… не уверена, что пожелала бы такое даже Ичимару, – Рукия спохватилась и подняла голову. – Ой, простите, я не имела в виду…
– Забудь. Я понимаю.
Рукия благодарно улыбнулась.
– Апельсины сладкие.
– Точно. Ты умеешь их выбирать.
– Я бы хотела быть такой сильной как вы, – сказала Рукия с легкой завистью и странным сожалением.
– Мне кажется, у тебя есть своя сила, о которой ты не знаешь, Кучики.
«Интересно, в чем же она, эта сила», – мрачно думала Рукия, возвращаясь в штаб.
Рангику слишком добрая. Впрочем, она еще и мудрая, вряд ли она бы стала лгать просто, чтобы подбодрить ее. Да уж, Рукия бы не отказалась от умения вот так утешать людей, как это делает Мацумото.
– Не думал, что ты вернешься, – проговорил Гин удивленно. – Так скоро…
Она открыла решетку, входя в камеру. Это помещение немного отличалось от того в штабе шестого отряда, где держали ее саму когда-то, но атмосфера была такая же гнетущая. Или только ей так казалось? Гин был беззаботен.
– Тебе нужно что-нибудь, Ичимару? – спросила Рукия задумчиво, ее взгляд блуждал по темным углам камеры. – Раз уж тебя оставили под мою ответственность, думаю…
– Мне отчаянно не хватает общества, Рукия-чан. Кому я буду излагать мои прекрасные идеи о сути бытия?
Она поморщилась и повернулась к нему с осуждением во взгляде.
– Что-то ты слишком расслаблен для человека, которого не сегодня-завтра казнят.
– Мм… – Гин стоял, скрестив руки на груди, его лицо напоминало маску. – Рукия-чан… Что есть жизнь и что – смерть? Может, радоваться надо, придет конец моим страданиям…
Рукия посмотрела на его насмешливо изогнутый рот и бросила сквозь зубы:
– Позер несчастный…
– Как грубо… – цокнул он языком.
– Думаешь, я не понимаю, что ты боишься? – повысила Кучики голос.
– Ты, что же, Рукия-чан, думаешь, что я испытываю то же, что и ты тогда? – фыркнул он.
– Разве нет?
Ичимару медленно покачал головой, и Рукия нахмурилась.
– Рукия-чан, я неплохо знаю твою малахольную, благородную душонку и осмелюсь предположить, что ты тряслась, как осиновый лист, при мысли, что пострадают люди, которые пришли тебя спасти. Меня никто спасать не придет, так что бояться мне нечего.
– А я и не говорила, что ты боишься за других, – отрезала она. – Ты за себя боишься.
– Как ты боялась?
– Я не боялась за себя.
«Во всяком случае до того момента…»
– И я не боюсь.
– Значит, ты хочешь умереть? – произнесла она язвительно.
– Не особенно. Мне все равно. А почему тебя так волнует моя казнь? Надеешься, что сможешь, наконец, спокойно вздохнуть, когда я отправлюсь на перерождение?
Она смотрела на него так, словно он был призраком мрачного прошлого, назойливым призраком, от которого не отмахнуться.
Ичимару был опасен. Ичимару был опасен даже без Занпакто, даже с ограничителем, даже в камере. Даже связанный по рукам и ногам.
«Я просто боюсь его и переоцениваю…»
– Что такое, Рукия-чан? – раздался ленивый голос. – Такое ощущение, что ты боишься меня даже сейчас, когда ты, казалось бы, на позиции сильнейшего.
«Да ни капли я его не переоцениваю!»
– Я тебя не боюсь! – сузив глаза, проговорила она. – И никогда не боялась!
– Я не склонен верить столь неправдивым заявлениям.
А он прав.
– Это твои проблемы, – прошипела она. – А мне все равно, чему ты веришь, а чему нет, Ичимару!
Воздух между ними накалялся. Рукия знала, что на ее лице гримаса презрения. Лицо Гина было как всегда непроницаемо.
– Зачем ты пришла? – Ичимару улыбнулся. – Или это твое неуемное благородство не дает тебе покоя? Не стоит, я не нуждаюсь в помощи человека, который всю жизнь прожил чужим умом. Оставайся марионеткой своего брата, пожалуйста.
Она разозлилась так, что потеряла над собой контроль. Но даже не подумала достать Занпакто. Ее вели эмоции, ненависть, копившаяся годами, душившая ее даже сейчас; Рукия подскочила к Гину и замахнулась для удара. Ей хотелось врезать по этому исполненному самодовольства лицу и увидеть, как ведет себя Ичимару, когда ему больно.
Но он перехватил ее руку со спокойствием более сильного человека.
– Рукия-чан, – поучительным тоном проговорил он, отводя ее руку за запястье. – Наносить удар стоит в одном лишь случае. Если есть уверенность, что противник его не отразит.
– Это позиция труса! – прошипела она, пытаясь высвободиться.
– Но она меня еще не подводила.
– Ты просто мерзавец.
– Ну, за что, за что ты меня так не любишь? – Гин покачал головой. – Обидно, у меня просто сердце разрывается…
– Пусти меня!
Гин освободил ее руку и отступил.
– Зачем же затевать поединок, если не в состоянии бороться? – поинтересовался он.
Рукия откинула упавшие на лицо волосы. Гнев клокотал в ней, но лучше не давать ему выход. Неизвестно, чем это закончится, не унизит же она себя, подняв меч на безоружного.
– Мне жаль тебя, Ичимару, – сказала Кучики, вкладывая в свои слова как можно больше презрения. – Мне тебя искренне жаль.
Ичимару поднял бровь.
– Мне безразлично твое ко мне отношение, Рукия-чан. Мне оно откровенно безразлично.
И ей бы хотелось оставить последнее слово за собой, но она не нашла что сказать.
3.
Через два часа после того, как она покинула камеру Ичимару, у Рукии началась мигрень. И, неудивительно, ею овладели такие противоречивые мысли, удивительно, как голова, вообще, на куски не разлетелась. Наконец она взяла себя в руки, набросала на листке список вещей, которые, по ее мнению, не помешали бы Гину, и отправила с поручением офицера, дабы он все раздобыл и передал пленнику.
Эта саркастичная змея может потом сколько угодно издеваться по поводу ее «неуемного благородства», ей плевать. Если ему безразлично ее о нем мнение, то свое он точно может засунуть куда подальше.
И все-таки нужно отдать ему должное. Позер или нет, держится он… достойно, если это слово, в принципе, можно применить к Ичимару.
Рукия уткнулась локтями в стол и сцепила пальцы в замок. Ее лицо было мрачным.
А если Ичимару не хочет видеть Рангику и разговаривает так с самой Кучики потому только, что в глубине души боится? Если он не хочет ни надежды, ни сожалений чувствовать перед смертью? Ну не может же быть так, что ему действительно все безразлично!
«Рукия-чан, я буду молчать, только не уходи».
«Я не нуждаюсь в помощи человека, который всю жизнь прожил чужим умом».
Противоречия, одни противоречия. Или, скорее, одна игра, интересно, Ичимару сам с собой искренним бывает?
Разгорался закат. Рукия увидела его мельком, но зрелище было таким красивым, что она встала, отодвинув стул, и приблизилась к окну.
Небо становилось огненно-красным, такого яркого и глубокого оттенка, глаз не отвести.
Красный цвет никогда не был ее любимым. Это был цвет крови, которую ей в силу призвания приходилось проливать. Он подавлял.
И завораживал.
Впервые за время, прошедшее после победы, Рукии стало по-настоящему грустно.
– Спасибо, Рукия-чан.
Она махнула рукой. Сегодня она не стала заходить в его камеру, а то вдруг опять сцепятся.
– Если тебе еще что-то нужно, просто скажи, – сказала она резковато. – Не разыгрывай ублюдка.
– О-о… – Гин коснулся пальцами лба. – Так ты считаешь, что это просто игра, а внутри я воплощение благородства?
Ей отчаянно хотелось съязвить или осадить его, но она попыталась быть помягче.
– Я не знаю, какой ты внутри, Ичимару. Может, ты и есть воплощение благородства, да еще и любишь щенков, котят и птичек.
– Ого… – кажется, его удивление было искренним. – Да ты решила, что не стоит судить книгу по обложке? Неужели твой брат тебя этому научил? Хотя нет, о чем это я…
Рукия поджала губы и отступила, Гин усмехнулся и поднял руки в капитулирующем жесте.
– Прости, это привычка. Рукия-чан, хватит меня шантажировать, ты, что, всегда будешь сбегать, когда я буду говорить то, что тебе не нравится?
Она покачала головой и искренне сказала:
– Я не знаю, зачем я, вообще, сюда прихожу.
– Я знаю, – самодовольно улыбнулся Гин. – Ты, наконец, разглядела во мне интересного собеседника.
– Собеседника? Мы только ругаемся.
– Давай назовем это оживленной беседой.
Рукия не улыбнулась в ответ. Пристально на него взглянув, она неожиданно спросила:
– Ичимару, зачем ты предал Готей? У тебя ведь было все…
Гин посмотрел на нее как на полную идиотку.
– Все? Что ты имеешь в виду?
– Ты был капитаном. У тебя были… друзья… и вообще…
– Мелко плаваешь, Рукия-чан.
– Значит, этого мало тебе? – спросила она ровно.
– Сложно сказать… – он потер запястья, точно скинул тяжелые кандалы. – Я, видишь ли, редко думаю о таких вещах. Вероятно, чем больше смотришь на свою жизнь, тем меньше она тебе нравится… У тебя по-другому?
– Меня все устраивает.
– А если бы ты сама могла выбирать, ты бы выбрала такую жизнь?
– Я и так сама ее выбрала.
Гин с улыбкой покачал головой.
– Не думаю, Рукия-чан…
Рукия хотела уже возразить, но услышала встревоженные голоса на улице. Она недоуменно нахмурилась и повернулась к выходу.
– Странно…
– Может, капитаны вернулись? – предположил Гин.
Она пожала плечами и вздрогнула. Перевела на него взгляд, ожидая реакции. Лицо Ичимару было бесстрастно. Естественно.
– Мне пора, – сказала она.
Возможно, это их последний разговор. Если капитаны, и, правда, вернулись, его скоро казнят.
– Рукия-чан.
Она остановилась, но оборачиваться не стала.
– Давай встретимся в другой жизни не как враги.
У нее стало тяжело на душе.
– О чем ты, Ичимару? – сказала она холодно. – Мы и сейчас не враги.
Рукия повернула к нему голову и закончила:
– Мы друг другу никто. Зачем нам теперь враждовать?
Гин не ответил, в полумраке камеры она не видела его лица, только серебристые волосы поблескивали.
– Прощай.
4.
На улице было солнечно. Рукия обвела растерянным взглядом пустынные улицы. Куда все делись?
Неужели Ичимару казнят? Трудно представить себе… Почему ей так непросто смириться с этой мыслью? Он был единственным человеком, которого она по-настоящему ненавидела. Тогда почему она так отчаянно гонит от себя мысль о его казни? Потому что когда-то была на его месте?
Мир вокруг нее становился все сумрачнее. Солнце светило так ярко всего пару секунд назад, и вдруг все вокруг стало погружаться во тьму. На земле, под ногами Рукии, стремительно расползалась громадная черная тень, как от гигантского облака…
Кучики опомнилась и вскинула голову вверх. И вскрикнула от неожиданности.
Над Сейрейтеем плавно плыл самый настоящий город. Это было похоже на иллюзию, но очень реалистичную. Рукия видела только часть города, но она смогла разглядеть башенки, напоминающие китайские, и высокую гору.
– Что… это?
Она рванула в шунпо и вскоре увидела толпу шинигами, которые тоже стояли, запрокинув головы вверх, и смотрели на небо. Видимо, здесь собрался весь Сейрейтей.
– Ренджи, что это? – спросила Рукия, подлетая к Абараи.
– Черт меня подери, если я знаю, – честно отозвался лейтенант Бьякуи.
– Он останавливается, – заметила Рангику своим красивым глубоким голосом. Она приложила руку козырьком ко лбу и, не отрываясь, смотрела вверх.
– Вот черт! А если он на нас грохнется? – завопил Омаэда.
Все на него недоверчиво покосились, но спорить никто не стал.
– Небесный город? – прошептала Исане. – Или портал в другое измерение? Вполне возможно, что после битвы было нарушено равновесие…
– Что делать? – серьезно проговорил Кира. – Мы исполняем обязанности руководства. Может, проверить архивы в двенадцатом отряде?.. Нему-сан?
– Я немедленно этим займусь, – послушно сказала лейтенант Куроцучи и ушла в шунпо.
Рукия слушала шепот толпы, все были в полной растерянности. А вот она… В ее душе словно что-то начало подниматься, и она не могла разобраться, что это за чувство.
– Да уж, и, как назло, все капитаны вне зоны действия, – в сердцах сказал Ренджи. – Иначе мы хотя бы…
– Не все. Один здесь.
Повисла тишина, и все повернулись к Рукии. Та смотрела на висящий над ними город.
– Кучики, только не говори, что… – осторожно начала Рангику.
– Забудь, Рукия! – перебил ее Ренджи. – Ты с ума сошла?
– Я крайне удивлюсь, если Ичимару будет не в курсе происходящего, – резко отозвалась Рукия. – И перестаньте на меня смотреть так, будто я предложила его освободить и короновать в придачу.
Лейтенанты начали переглядываться, они явно сомневались, что неизвестный летучий город опаснее, чем Ичимару Гин.
– Кучики дело говорит, – хмуро заметил Иба наконец. – Кто нам мешает его допросить?
– Капитан Ичимару ничего нам не скажет, если не захочет, – заметил Изуру. – Можешь его хоть пытать.
– Так, во-первых, не зови его капитаном, – отрубил Ренджи. – Во-вторых, у вас у всех крыша поехала? Этого гада давно пора казнить, а вы хотите…
– Мацумото, может, ты с ним поговоришь? – спросил Иба. Мнением Абараи, видимо, он не особенно заинтересовался.
– Ну нет! – тряхнула Рангику золотистыми волосами. – Почему сразу я?
– Кира…
– И не смотрите на меня даже, – Изуру выставил перед собой обе руки для убедительности.
– Блин, Котецу…
– А я-то при чем? – справедливо ужаснулась Исане.
– Я пойду, – твердо сказала Рукия, ей надоел этот словесный футбол.
Не слушая дальнейших споров, Кучики бросилась назад к казармам своего отряда.
Она удивилась, увидев эту странную махину в небе. Но не испугалась. Чувство, охватившее ее…
Забавно, это надежда.
Гин приоткрыл глаза, когда услышал торопливые шаги. Потом лязгнул замок. Странно… Приподнявшись, Ичимару увидел запыхавшуюся Рукию
– Идем, Ичимару, – выдохнула она.
Он склонил голову набок, изучающе глядя на нее.
– Ты отведешь меня на эшафот? Или мы с тобой сбежим в Аргентину и поженимся?
– Куда?.. – изумилась она. Аргентина, танго, Ичимару – ужас! Рукия помотала головой. – То есть, что ты болтаешь! Идем, говорю!
Ичимару поднялся, не спуская с нее глаз. Какая-то она взбудораженная…
– Что случилось?
– Объясню все, когда ты кое-что увидишь, – она даже топнула ножкой от нетерпения.
Гин не стал больше задавать вопросов. Они покинули камеру и вышли на улицу. Рукия указала наверх пальцем. Ичимару с улыбкой обратил свой взор к небу и замер.
– О-хо… – протянул он задумчиво. – Навевает воспоминания…
– Значит, ты знаешь, что это? – обрадовалась Рукия.
Он перевел на нее взгляд.
– Знаю? – с наигранным удивлением проговорил он. – С чего ты взяла? Впервые вижу.
– Ичимару, ты только что сказал, что это навевает тебе воспоминания! – разозлилась Кучики.
– А, может, я о Сейрейтее, – ехидно заметил он.
– Издеваешься?!
Ичимару улыбался как настоящий триумфатор. Такое ощущение, что он вдруг вернулся в родную стихию.
– Хм… Погуляли, Рукия-чан? Может, в камеру вернемся?
– Ты знаешь, что это! – прорычала она. – Скажи мне, что?
Гин потер подбородок и покачал головой.
– Нет, не скажу.
– Почему? – ее возмущению не было предела. И, похоже, чем больше она выходила из себя, тем сильнее он веселился.
– За информацию платить нужно, Рукия-чан, – Гин качнул рукой в воздухе, и Рукия понимающе хмыкнула.
– Ясно, – ее глаза заблестели. Предсказуем! – Хочешь, чтобы мы тебя освободили взамен на…
– Как обычно мелко плаваешь, Рукия-чан! – оборвал он ее насмешливо.
– Тогда что? – искренне удивилась она.
Гин улыбнулся ей, и ее внутренний голос заорал: «Отведи его назад в камеру!»
– Давай чаю выпьем? И я озвучу свои условия.
Рукия удивленно моргнула.
– Ты голодный, что ли? Нашел время! И какие еще условия? Ичимару, расскажи…
– Первое требование: никаких Ичимару. Зови меня по имени.
Совсем рядом с ними засвистел скворец. Гин повернул голову, выискивая взглядом птицу, а Рукия негромко сказала:
– Ты хочешь, чтобы я звала тебя по имени? Зачем?
– Потому что у меня красивое имя, и я хочу его слышать.
Она скорчила недовольную гримасу.
– Когда-то давным-давно ты мне сделал замечание по поводу моих ужасных манер.
– Так это когда было… – Ичимару улыбнулся, он, наконец-то разглядел скворца на ветке. – Ты в те времена начинала выбивать зубами дробь, которую все слышали в радиусе километра, если я был рядом.
Она насупилась и умолкла. Гин повернулся к ней.
– Ну? Рукия-чан?
Ее губы искривились. Какой же он…
– Еще требования будут… Гин?
Он торжествующе улыбнулся.
– Конечно, радость моя. Еще два. Чай, как я просил… и… так ерунда.
– Какая еще ерунда? – насторожилась она.
– Позже узнаешь.
– Когда?
– Когда все кончится.
– Вот еще, – Рукия покачала рукой в разные стороны. – Я не буду тебе обещать ничего, а вдруг…
– А тебе и не нужно ничего мне обещать, Рукия-чан, – Гин насмешливо улыбнулся. – Я, так или иначе, это получу.
Рукия поморщилась как от зубной боли. Так его перетак…
– Самонадеянно, – сухо бросила она. – Но ладно. Будет тебе твой чай, идем. И я жду увлекательную историю.
Ичимару был пленником пять минут назад. Какого дьявола он уже диктует ей условия?
И почему она его слушается?
И главный вопрос: почему ей вдруг стало так весело?
5.
Гин такой церемонный в столовом этикете, с ума сойти. Какой он все-таки странный и непонятный.
– Рукия-чан умеет готовить чай, – вежливо заметил он, отхлебывая горячую жидкость.
– Так что это за город? – настойчиво проговорила Рукия, не слушая комплименты вечного притворщика.
На лице Гина появилось мечтательное выражение.
– Летающий…
– Это, как ни странно, все поняли, – повысила Рукия голос, одним движением подталкивая к нему по столу вазочку со сладостями. – А откуда он взялся?
– Прилетел, Рукия… чан… Что это?
Рукия мельком глянула на печенье в его руках. Ее губы тронула улыбка, и она поспешила грозно нахмуриться. Эта забавная игра лица заставила Гина удивленно приподнять бровь.
– Это моего брата и воздержись от комментариев, если хочешь жить.
– Капитан Кучики… – вздохнул Ичимару.
– Оно вкусное.
– Очаровательная преданность…
– Да попробуй хотя бы!
Гин покорно начал есть печенье.
– Откуда он прилетел?
– Твой брат? По-моему, из другой галактики, он немного…
– Ичимару.
– Плохая девочка, Рукия-чан. Не держит свое слово.
Она кисло улыбнулась.
– Дай мне время. Мне нужно привыкнуть называть тебя по имени.
– Я дам тебе все, что захочешь, Рукия-чан, – заверил ее Гин с энтузиазмом людоеда, откармливающего жертву.
Она закатила глаза.
– Откуда прилетел этот город, Гин? – она специально сделала акцент на его имени, и Ичимару одобрительно кивнул.
– Издалека, – улыбнулся он и поставил чашку на стол.
Рукия стиснула зубы и приготовилась на него кричать, но он спокойно поднялся, подошел к окну и заговорил:
– Его называют Блуждающим Островом. Было одно предание об острове, который населяли люди, стремившиеся сравниться по могуществу с богами. За эту гордыню они были прокляты. И остров был уничтожен огнем, молниями и серой с небес. Кто-то говорил, что он опустился в морские глубины. Кто-то, что его подняли в небеса. Такая вот легенда, Рукия-чан.
Рукия удивленно хмыкнула.
– Неправдоподобно… При чем тут легенда? Этот остров… Ерунда.
– Наверно… Взгляни.
Она неохотно встала и подошла к нему. Выглянув в окно, Рукия увидела, как по улице в беспокойстве снуют шинигами.
– Все в панике… – заметила она мрачно.
– Людям свойственно бояться непонятного… – мудро заметил Гин.
– А что будет? Кто-нибудь может пострадать? Они нас атакуют или… – повернулась она к нему.
– Не думаю… Им это ни к чему. Не бойся, Рукия-чан. Ничего страшного не будет. Повисит-повисит в воздухе и улетит.
– Уверен? – Рукия недоверчиво нахмурилась, снова выглядывая в окно.
– Почти… Ну, что, мне вернуться в камеру?
Камера… Кучики отвела глаза и холодно сказала:
– Зачем? Ограничитель на тебе… Захочешь даже – далеко не убежишь.
– Куда же я от тебя сбегу.
Ее почему-то царапнули эти слова, и она порывисто махнула рукой.
– Знаешь, можешь пока побыть в одном из офисных помещений. Если тебе что-то нужно…
– Если я скажу, что мне нужна ты, Рукия-чан?
– Ичимару, хватит со мной играть, – процедила она сквозь зубы. – У меня и так голова раскалывается на части.
– Почему ты мне никогда не веришь? И ты снова назвала меня Ичимару.
– Потому что ты никогда не говоришь правды! И я же сказала, дай мне время.
– Ну знаешь…
– Так, хватит…
Она вызвала офицера и попросила его проводить Ичимару в одну из свободных комнат отряда. Дежурный не смог удержаться от изумленного взгляда, как ни старался.
Это потом только, когда Рукия осталась в одиночестве, она осознала, что выпустила преступника первого класса буквально на свободу. Вряд ли, конечно, он сбежит, с запечатанной духовной силой недалеко он умчится от Сейрейтея, но все-таки, она открыла замок камеры Ичимару Гина своими руками.
Какая ирония судьбы.
А все потому, что она поставила себя на его место. И ей захотелось создать иллюзию того, что никакой казни и вовсе не будет.
И Гин не перестанет улыбаться как идиот.
Ох, она даже согласилась называть его по имени…
Рукию раздирали чувства, каких она прежде не испытывала. Нежелание видеть еще одну, чью бы то ни было смерть. Чувство привязанности к Рангику и восхищение ею. Тоска по друзьям, оставленным в Каракуре, и по брату, который, вероятно, сейчас с внимательным видом выслушивает их короля. Страх потерять хрупкий мир, установившийся в Сейрейтее.
Понимание. Надежда.
И ожидание чего-то странного…
6.
Она только закрыла глаза, свернувшись на кушетке в клубочек, и сразу проснулась. Солнечные лучи вовсю били в окно. Рукия провела пальцами по спутанным волосам, жмурясь из-за света.
– Могу я предложить тебе кофе в постель? – раздался насмешливый голос.
Рукия подскочила.
– Какого дьявола ты тут делаешь? – закричала она. – Почему ты не в каме… Черт.
Воспоминания о вчерашнем дне нахлынули на нее, и девушка зажмурилась. О-о, что она натворила…
Гин сидел за столом Укитаке. Как у себя дома устроился, ей-богу!
– Да уж… – проговорил он. – И что я такого сказал? А ты сразу встала в боевую стойку, Рукия-чан… Нехорошо, знаешь ли.
Она фыркнула, приглаживая волосы.
– Я не люблю кофе, Ичимару, и где ты увидел постель? – отрезала она.
– А что ты любишь? – тотчас поинтересовался он.
– Ничего я не люблю. Эта штука все еще в воздухе?
– Даже печенье твоего брата?
– Да, она там, – пробормотала Рукия, распахивая окно и высовываясь в него чуть ли не по пояс.
– Ну тогда, может, чаю?
Рукия повернулась к Ичимару. Нашел время изображать домашнего мужчину.
– Что тебе здесь надо? – спросила она резко.
– А~а, ну не разговаривай со мной так грубо… Я пришел скоротать время в приятной обстановке. А то снаружи все бегают-бегают… Как с ума сошли.
– Когда уберется этот летающий остров, а?
– Когда подует западный ветер, Рукия-чан.
Он посмотрел на ее исполненное скептицизма лицо и вздохнул:
– Да не беспокойся ты. Пока он угрозы не представляет. Если будет, я сам с ней разберусь.
– Ты?
– Я. Я буду тебя защищать, Рукия-чан.
Рукия хмыкнула.
– Ичимару, пройдет тысяча лет, прежде чем мне понадобится твоя защита.
– Это всегда было самым сложным в тебе, – отозвался он вполголоса. – Как меня зовут, Рукия-чан?
– Гин. Как это глупо…
– Скажи мне, откуда ты столько знаешь об этом острове?
– Я много чего знаю, Рукия-чан.
– Айзен?..
– Он тоже о нем знал.
Рукия нахмурилась, передавая Гину папки. Они были в библиотеке отряда, разбирались в архивах. Ичимару, похоже, ничего не имел против того, чтобы помогать Кучики.
– У меня странное чувство, когда я на него смотрю, – сказала Рукия задумчиво.
– Страх?
– Нет… Ничего такого. Это меня и тревожит.
Гин хмыкнул, качая головой.
– Что? – подозрительно спросила она его.
– Просто это так на тебя похоже… Бояться собственных чувств.
Уголки ее губ поползли вниз.
– Ты меня не знаешь, Ичимару.
– Ты сама себя не знаешь, Рукия-чан.
Он стал рассматривать какую-то книгу, шелестя страницами.
Рукия недовольно качнула головой и ушла в глубь библиотеки. Почему все считают, что она не знает саму себя? Ей же не пять лет!
И она вовсе не боится своих чувств, глупость какая…
– Кажется, я пыли надышался на всю жизнь вперед. Особенно, если учесть тот факт, что она не будет особенно длинной…
– Ичимару, не подкрадывайся ко мне со спины, – суровым тоном сказала Рукия, впихивая фолиант между двумя толстыми книгами на полке. От напоминания о его казни по ее телу пробежал холодок.
– Рукия-чан, давай прогуляемся?
Рукия против воли фыркнула.
– Разве что, ты умеешь превращаться в невидимку… Если нас увидят на улице вместе, я попаду в госпиталь с подозрением на амнезию. Или какое-нибудь безумие…
– Мм… Рукия-чан меня обижает… Думаешь, мы не сможем выбраться отсюда незаметно?
Она отвела глаза, чувствуя себя почти неловко.
– Я не могу тебя отсюда выпустить, Ичимару.
Гин улыбнулся.
– На мне ограничитель реяцу. И я буду держать тебя за руку все время.
– Этого еще не хватало…
Она почувствовала его прикосновение к своей руке. Сначала мягкое и еле ощутимое. Потом пальцы Гина скользнули по тыльной стороне ее ладони и сжали руку.
Несколько дней назад она чуть было не закричала от его прикосновения. Сейчас ее взгляд был прикован к их соединенным рукам, и она боялась шевельнуться.
– Никуда мы не пойдем, Ичимару, – вымолвила она с трудом, ее губы пересохли и отказывались двигаться.
– Ну пожа~алуйста, Рукия-чан…
– Это же… – она вздрогнула, когда другая его рука погладила ее подбородок и скользнула выше по скулам. – …опасно… Что ты делаешь?
– Рукия-чан, пойдем, я никуда не денусь…
Взгляд Кучики блуждал. Какой ужас. Она должна его остановить. Хотя нет, исходя из здравого смысла, она должна его убить, чтобы знал, как фамильярничать с кем-то из рода Кучики.
Мысли Рукии разбегались, как рассыпавшиеся по полу горошины. С одной стороны, конечно, Ичимару совсем обнаглел…
С другой, если он ее поцелует, – это будет катастрофа. Она же в жизни ни с кем не целовалась, он ее на смех поднимет.
За такие мысли уже стоит побить саму себя.
Но будет просто оскорбительно, если он даже не сделает попытки.
– Рукия-чан, – проговорил Гин, отводя с ее лица прядь волос за ухо. – Что ты знаешь о последнем желании приговоренного к казни?
– Я…
– Ты хотела, чтобы твоих спасителей отправили домой целыми. Но я не такой альтруист. Знаешь… – он наклонился к ее уху и прошептал: – …по-моему, задержка дыхания на такое долгое время может вызвать кислородное голодание.
– Что? – отозвалась она, глядя перед собой расширенными глазами. – Какое голодание?
– Ты такая милая, Рукия-чан.
Он выпрямился, улыбаясь, и поднес к губам ее руку. Девушка испытала почти разочарование, когда он легко поцеловал ее ладонь.
Выкрутился, да уж…
7.
– Да уж, компромисс найден, – язвительно заметил Гин.
– А что тебе не нравится? – ехидно отозвалась Рукия. – Ты хотел свежий воздух – получи!
Они стояли на крыше офиса. Рукии казалось, что, если подпрыгнуть как следует, можно оказаться на территории небесного города.
– Высоты ты явно не боишься, – заметил Гин.
– Пф. Я ничего не боюсь.
Он покачал головой.
– Как ты можешь говорить такие вещи мне?
Она не смотрела на него, не знала, смотрит ли он на нее. На ее губах появилась непрошенная улыбка.
Даже Ичимару она… боится уже меньше.
Не значит ли это, что пора начинать бояться себя?
– Мы с Рукией-чан любуемся закатом, – задумчиво проговорил Гин. – Я бы отмечал этот день как праздник каждый год…
Рукия опустила глаза.
В любом случае, бояться Ичимару ей осталось недолго…
Небо было очень красиво.
– Грустно, Рукия-чан?
– …
– Только не плачь. Плохая примета.
– Плохая? – глухим голосом повторила она.
– Да… Плакать и спать на закате нельзя.
– Почему?
– Духов потревожишь слезами… А если уснешь, твоя душа может потянуться за солнцем и заблудиться.
Рукия рассмеялась. Ей казалась, что этот смех срывается с чужих губ. Словно все это вовсе не с ней происходит.
– Хорошее место, чтобы говорить о духах, Гин. Забыл, где мы находимся?
– Мы? Какая разница, где…
Ей стало не по себе.
– А ты хотел бы оказаться в том городе? – спросила она задумчиво. Ей казалось, что она видит небо сквозь подрагивающую пелену.
Краснее горизонт был лишь однажды, когда перед ней полыхнул Сокьеку.
Она не сможет смотреть на казнь Ичимару.
– А ты?
– Там, наверно, здорово… – о чем они говорят? Она уже не понимала.
– Сладости бесплатно…
– Не говори со мной как с ребенком.
– И вечный полет… Повезет, если я там обрету новую жизнь.
– Закат… мне не нравится, – голос Рукии дрогнул.
– Ты плачешь, все-таки?
– Нет.
– У тебя слезы на глазах.
– Нет.
– Моя казнь тебя пугает?
Рукия быстро провела рукой по векам.
– Что?
Он усмехнулся и прошептал:
– Жаль… Но мне понравилось время, проведенное с тобой…
– Чушь какая…
В кабинете горели свечи. Рукия сидела на диване, читала книгу, а Ичимару что-то писал за капитанским столом. Кучики наблюдала за ним пару секунд из-под ресниц, и, не удержавшись, спросила:
– Что ты пишешь?
– Письмо, – ответил он коротко.
– Кому?
– Тебе.
– Очень смешно, – хмыкнула она. – Я сижу в двух шагах от тебя. Может, не стоит переводить бумагу?
Гин улыбнулся.
– А, может, я хочу, чтобы ты оценила всю прелесть моего писательского стиля?
Рукия фыркнула, переворачивая страницу.
– И когда же ты мне его отдашь?
– Когда время придет… Когда у тебя уже не будет возможности меня побить…
Ее лицо омрачилось.
– Ичимару.
Он поднял голову. Рукия на него не смотрела.
– Когда мой брат вернется, я попрошу его о помощи…
– Не стоит, – притворно ужаснулся Гин.
– Тебе проще умереть, чем принять от Кучики помощь? – с укором произнесла она.
– Все равно, спасибо. Ты очень добра.
– Ты же не хочешь умирать?
– А ты-то почему этого не хочешь? – усмехнулся он. – Разве все не должно быть иначе?
Рукия печально смотрела перед собой.
– Смертей уже было достаточно… Ты ведь можешь ответить иначе за свои поступки… И, вообще, ты никого не убивал!
– А предательство? – с осуждающим видом проговорил Гин.
– Да весь Готей не показатель порядка!
– А то, что я экспериментировал с Пустыми?
– Это… Это Айзен делал…
– А то, что я чуть не послал Рукию-чан на казнь?
– Ичимару, – возмутилась Рукия. – Ты смеешься? Ты сам себя обвиняешь для того, чтобы услышать, как я тебя защищаю?
Гин улыбнулся.
– Да уж… не думал, что скажу это, но мне сложно будет…
– Сложно будет что? – недовольно проговорила она и откинулась на спинку дивана. – Хватит меня мистифицировать…
Он вздохнул и отложил кисточку.
– Дописал свое письмо?
– Не уверен, что оно… Впрочем, ладно. Поздно уже, пойду я, пожалуй.
Гин поднялся и направился к двери. Застыл возле дивана, где сидела Рукия, и улыбнулся ей.
– Рукия-чан, не теряй чувства юмора. Ради моей бедной головы. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, – отозвалась она эхом.
Чувство юмора. Поможет ли оно ей…
8.
– Ичимару, вставай!
– А~а, что стряслось-то? – Гин перевернулся на другой бок и натянул одеяло на голову.
– Вставай! Не заставляй меня тебя силой поднимать!
– Почему? – он мечтательно вздохнул. – Это будет весело… Такие игры обычно заканчи…
– Танцуй, Соде но Шираюки!
Гин поежился, растеряв все свои романтические фантазии.
– Атаковать безоружного сонного невинного…
– Ичимару, небо плавится! Ты вроде обещал меня спасти?
Он приподнялся, в его взгляде появилось легкое удивление.
– Небо плавится? – повторил он. – В каком смысле?
Рукия была очень милая с раскрасневшимся лицом и взъерошенными волосами.
– Рукия-чан, ты такая красивая… Может, опустишь меч, мне холодно.
– Черт, – Рукия отступила.
– В чем дело? – насмешливо поинтересовался он.
– Ничего, – прошипела она, отворачиваясь. – Одевайся и иди за мной.
– Надо же… Тебя можно смутить?
– Я в коридоре подожду, – Рукия выскочила из комнаты.
«Да… Так никакие нервы не выдержат…»
Через пару минут одетый Гин вышел к ней, и они поспешили на улицу.
– Смотри.
Небо светилось нереальным янтарным оттенком и дрожало, как пламя. Острова уже не было видно.
– А~а, – протянул Гин. – Как же так…
– Это плохо? – Рукия кивнула. – Я знала, что это плохо.
– Хм… Так быстро… Я надеялся…
– На что ты надеялся? – возмутилась она. – Ты с самого начала знал, что это случится?!
– Конечно, знал… Но надеялся, что не так скоро. Рукия-чан…
– Что? – она мрачно смотрела на небо. – Не можешь это остановить?
– Ты меня освободишь? Мою силу?
– В этом есть смысл?
– А ты как думаешь?
Она перевела на него взгляд, и Гин мягко улыбнулся.
– Ну? Каков выбор Рукии-чан? Что она будет делать?
Рукия взвыла.
– Черт бы тебя взял, Ичимару! – она ухватилась за ограничитель на его шее. – Кай!
Кучики тут же почувствовала толчок знакомой энергии и отшатнулась даже. Гин поддержал ее за локоть, и она услышала его шепот возле своего уха:
– Помни, Рукия-чан, о том, что ты сама это сделала. Не злись на меня.
Рукия почувствовала рядом с собой рывок шунпо. Что за… Она все еще оторопело смотрела перед собой, а Ичимару уже скрылся. Девушка повертела головой и увидела, как проясняется небо над ее головой.
– Он…
– Кучики!
К ней, словно, золотистый вихрь, подлетела Рангику. В ее глазах мешались радость и тревога.
– Лейтенант Мацумото…
– Ты в порядке?
– Ага… Только… А что случилось, вы взволнованы…
– Капитаны вернулись в Сейрейтей, – сказала Мацумото довольным тоном. – Все в порядке, оказывается, город, который мы видели, это только отражение. Чтобы туда попасть, нужно найти портал. Нему все выяснила. Он не представлял опасности, и отражение уже рассеялось.
Рукия почувствовала, как у нее обрывается сердце.
– Не представлял… опасности… – прошептала она еле слышно.
– Ага. А это странное свечение – это открылся портал из дворца… Когда капитаны возвращались, вот это мощь, да? – Мацумото недоуменно на нее взглянула. – Что с тобой?
Бедная Рукия бледнела на глазах.
– Лейтенант Мацумото, – произнесла она заикаясь. – Вы чувствуете реяцу Ичимару?
Рангику улыбнулась.
– Ну о чем ты? На нем же ограничитель. Кучики! Ты что? Эй!
– Лейтенант Мацумото, – простонала Рукия. – Кажется, я пойду под трибунал…
9.
Девушка со смиренным видом сидела на татами напротив Бьякуи и Укитаке. Брат смотрел на нее хмуро, Укитаке – с сочувствием.
– Как это произошло? – монотонно проговорил Кучики-старший.
– Брат, это целиком и полностью моя вина. Я приму любое наказание, – проговорила Рукия, сгорая от стыда.
– Но зачем? Зачем было делать это?
– Это моя ошибка…
– Я не об этом. Зачем ему нужно было сбегать, учитывая, что приказ о его помиловании лежал в ящике главнокомандующего, и Ичимару прекрасно об этом знал?
Мир вокруг Рукии потемнел. Она судорожно сглотнула.
– Что… брат?
Бьякуя опустил ресницы и сказал:
– Нами были выяснены некоторые обстоятельства… Благодаря им, Ичимару был оправдан. Капитан Ямамото собирался публично заявить о его реабилитации, но этот неожиданный созыв Совета… В общем, главнокомандующий решил, что беды не будет, если Ичимару проведет какое-то время в тюрьме. Но ведь казнить его никто не собирался! И ему сообщили об этом.
Рукия почувствовала, как у нее закипает кровь.
Что есть жизнь и что – смерть? Может, радоваться надо, придет конец моим страданиям…
Давай встретимся в другой жизни не как враги.
Ты отведешь меня на эшафот?
«Чертов… змей…»
Глядя на судорожно сжимающиеся пальцы Рукии, Укитаке прочистил горло.
– Ладно, Бьякуя, – пробормотал он. – Давай отпустим Кучики. Пусть передохнет, у нее было тяжелое время…
Бьякуя равнодушно кивнул.
– Можешь идти, Рукия.
Она поднялась и на деревянных ногах направилась в свою комнату.
«Ненавижу его, ненавижу, ненавижу!»
Рукия взяла подушку и уткнулась в нее лицом. Она чувствовала себя настоящей идиоткой. Обвел ее вокруг пальца как ребенка!
Но самое ужасное…
Самое ужасное вовсе не то, что Ичимару ее надул для того только, чтобы поразвлечься, и даже не ради спасения своей жизни.
Хуже всего было то, что часть нее уже начала скучать по звуку его голоса. По иронии в его улыбке. Это просто невероятно!
Рукия вздохнула, скользнув взглядом по футону, и нахмурилась. Рядом с ней лежал конверт. Откуда он здесь взялся? Она схватила его, и ее сердце вдруг пронзила догадка. Когда она развернула конверт, ей не удалось удержаться от восклицания.
«Бедная, бедная Рукия-чан!
Ей еще учиться и учиться жизни. Твой преданный обожатель поднимет первую чарку саке в твою честь, сердце мое».
Она стиснула письмо пальцами. Она его убьет…. Чтоб он подавился своим саке!
«Я так повеселился в эти дни, Рукия-чан, при первой же возможности я тебя отблагодарю. Когда мы встретимся снова…»
Рукия вздрогнула, вновь перечитывая эти слова.
«… Что такое? Ты сомневалась, что мы снова увидимся? Так вот, когда мы встретимся, я потребую наконец с тебя последний пункт нашего контракта… И, кстати, Рукия-чан, ты такая прелесть, когда спишь…»
Рукии было достаточно. В ярости она попыталась разорвать письмо, но ей это не удалось.
С ее губ сорвалось настоящее рычание, а бумага все не поддавалась. Наконец, она сдалась и стала читать дальше.
«… Конечно, ты прелесть не только, когда спишь, но в тебе спящей есть особое очарование. Я бы сказал, очарование девушки, не обливающей меня презрением. Ах да, чуть не забыл! На этом письме кеккай, Рукия-чан. Ты его не сожжешь, не порвешь, не утопишь, не взорвешь кидо… Я не вполне уверен, сможешь ли ты его проглотить, но…»
Девушка пошла пятнами, впервые в жизни ей грозил настоящий сердечный удар.
– Ты… ты… ты… думаешь, что ты самый умный?! – закричала она невинному письму.
Она выскочила из комнаты и помчалась на половину брата.
Бьякуя даже привстал с татами, когда увидел разъяренную, растрепанную сестру.
– Брат! – воскликнула Рукия, переводя дыхание. – Как снять первичный локальный кеккай?
Кучики-старший невозмутимо ответил:
– Использовать тройную пентаграмму возврата.
– Спасибо!
Уже после того, как клочки истерзанного ею листка были под ее ногами, Рукия подумала: вот бы Ичимару узнал, как она напугала Бьякую из-за провокаций этого чокнутого лиса.
В ярости она заскрежетала зубами и сжала руки в кулаки.
– Ну, Ичимару… Клянусь, я найду тебя и убью лично!
Ичимару сидел на самом краю Блуждающего Острова, свесив ноги вниз. Шинсо лежала рядом с ним на траве. Бывший капитан смотрел на облака, которые были так близко, хоть рукой касайся, и радовался жизни.
Хотя кое-что его почти огорчало.
– А-ах… – покачал он головой. – Уверен, я опять не Гин…
Конец первой части
Название: Вихрь
Фандом: Bleach
Дисклеймер: отказываюсь от прав на вселенную и персонажей
Предупреждение: OOC, AU
Рейтинг: PG-13
Пейринг: Гин/Рукия
читать дальше
Вихрь
Спасибо Льюису Кэрроллу и Клайву Льюису за мое счастливое детство, которое я провела в поисках порталов в иные миры.
Часть первая
Никогда не плачь на закате – разбудишь духов
Никогда не плачь на закате – разбудишь духов
1.
Часы мерно тикают. Хороший звук. Как все-таки славно работается в кабинете Укитаке, а в последнее время Рукия отсюда не выходила. Она уже и забыла, когда в последний раз попадала домой, но, может, оно и к лучшему, ведь в поместье Кучики шел ремонт – отстраивали разрушенное в войне крыло. После того, как битва дошла до небес, то есть до Сейрейтея, от огня и мечей пострадали несколько казарм, штаб пяти отрядов и несколько гражданских домов, включая и поместье Бьякуи.
Отведя таким образом душу, шинигами и вайзарды угомонились, и Сейрейтей начали поднимать из руин.
Куда ни пойдешь – слышен стук молотков и отборная ругань рядовых. Кроме территории двенадцатого отряда: там все возводили механические монстры, но туда никто из шинигами прочих отрядов даже соваться не хотел.
Тринадцатый отряд понес наименьшие убытки. К несчастью, и тюрьма сохранилась в целости.
К несчастью, потому что именно туда заточили небезызвестного Ичимару Гина, который, разумеется, оказался удачливее многих и уцелел в войне.
И хуже всех из-за этого заключенного приходилось Кучики Рукии, потому что все до единого капитаны были призваны в королевский дворец на неизвестный срок, и посему руководство отрядом перешло на Сентаро и Кионе, которые плавно перебросили все обязанности на плечи Кучики.
Рукия была рада, с одной стороны, прежде ей не приходилось руководить, но с другой стороны, она мечтала оказаться где-нибудь в Арктике. Находиться в двух шагах от Ичимару Гина, пусть и арестованного Ичимару Гина ей вовсе не улыбалось.
Она не видела его с начала войны. Если быть точнее, с того дня, когда он чуть ее не убил у Сокьеку. Она даже не видела, как его схватили, и ей почему-то представлялось, что он сам изящно сдался в руки врагов. И это поднимало в ее душе откровенную досаду.
Рукию сильно удивляло то, что Ичимару не казнили на месте. Его преступлений хватило бы с лихвой на четыре смертные казни.
«Неужели они хотят выжать из него еще какую-то информацию?» – сердито думала Рукия, ловко орудуя печатью Укитаке. Она сидела за капитанским столом, наслаждаясь тишиной и свежим воздухом, струившимся в открытое окно. Горстка документов уменьшалась на глазах; как оказалось, Кучики зря боялась бумажной работы.
– Офицер Кучики!
Рукия вздернула голову. К ней явился с докладом дежурный офицер.
– Обход завершен, – отрапортовал он.
– Как там наш узник? – спросила Рукия мрачно.
Офицер замялся и даже покраснел. Девушка подняла бровь.
– Он… он ну, как бы…
Господи, что натворил Ичимару, если офицер даже не может ответить по форме? Научил петь и плясать тюремных крыс?
– Он сказал, что передает вам привет, Кучики-сан, и…
Рукия медленно поднялась, опираясь на стол сжатыми в кулаки руками.
– … и попросил вас не дрожать так, потому что… потому что он вроде бы за решеткой, а вы все равно боитесь, и колебания вашей реяцу ему спокойно спать не дают, – скороговоркой закончил бедный офицер; по его лицу градом катил пот. – Простите…
Под яростным взглядом Кучики офицер заметно сник. Почему-то, слава Бьякуи со временем перекинулась и на его сестру, и многие ее побаивались.
Скрежеща зубами, Рукия пыталась успокоиться. Этот…
Наконец, она судорожно выдохнула и рванула из кабинета с такой скоростью, что взметнулись в воздух документы из стопки, лежавшей на столе.
Напугав до полусмерти пару офицеров, Рукия добралась до территории особого назначения, открыла дверь и подскочила к решетке.
Ичимару лежал на койке, закинув руки за голову.
– Надо же… – протянул он. – Как быстро... Все так же не можешь устоять перед провокацией с моей стороны, Рукия-чан?
Звук его голоса словно вернул ее в прошлое. Рукия оцепенела, только сейчас понимая, какую ошибку она допустила.
Гин легко поднялся на ноги и подошел к решетке. Кучики хмуро его оглядела: он выглядел как настоящий оборванец. Здорово же его потрепало в битве. Так ему и надо!
Пальцы Ичимару легли на прутья решетки, и он мягко спросил:
– Пришла меня спасти?
Она молчала.
– Вряд ли, – выдохнул он с наигранным разочарованием. – Может, решила полюбоваться на меня за решеткой?
Рукия отвела взгляд, и Гин прищелкнул языком.
– Конечно, нет, ты для этого слишком благородна. А~ах, неужто соскучилась, Рукия-чан?
– Тебе не надоело разыгрывать шута? – не выдержала она наконец.
– У каждого своя роль, Рукия-чан, – театрально вздохнул Гин. – Но какое счастье, ты со мной разговариваешь… Я уж подумал, что твой благородный брат наложил на тебя обет молчания…
Бросив на него презрительный взгляд, Рукия развернулась к выходу. И чуть не подскочила, когда Гин перехватил ее запястье.
Прикосновение к склизкой жабе не вызвало бы в ней столько отвращения.
– Рукия-чан, я буду молчать, только не уходи.
Она зажмурилась и вырвала руку.
– Смерти испугался, Ичимару? – проговорила она глухо, ненависть переполняла ее сердце совсем как в прежние времена. – Боишься умереть в одиночестве?
Сожаление о собственных словах пришло сразу же, как она их вымолвила. Неважно, кому они были адресованы, это было жестоко. Помедлив, Рукия повернулась к Гину лицом.
– Я… я попрошу прийти к тебе лейтенанта Мацумото… – пробормотала она, раздираемая чувством неприязни и невольного сочувствия.
Гин покачал головой, улыбаясь.
– Не стоит. Бедная Рангику…
– Она уже оправилась.
– Она счастлива?
Рукия против воли задумалась. Счастлива ли Мацумото?
– Она счастлива, Рукия-чан, – спокойно сказал Гин. – Она спокойна. Свободна. И я жив. Ее больше не терзает ни вина, ни чувство долга.
Это прозвучало так странно. Будто он рад, что близкий человек от него далеко. Рукия отступила, едва сдерживаясь.
– Я никогда тебя не пойму, Ичимару. Никогда.
– Ты уходишь?
Она выскочила из камеры, ей казалось, что находиться рядом с ним для нее невыносимо физически. И захлопнула дверь с такой силой, что та едва не слетела с петель.
2.
Хурму Рангику Рукия не носила из принципа. Она приносила ей апельсины. Мацумото очень ловко их чистила, впрочем, она все делала с завидным изяществом.
Кучики и при большом желании не могла бы назвать себя близким человеком для Мацумото, но, все-таки, она исправно навещала Рангику. Сперва вместе с Иноуэ. Затем, когда Орихиме вернулась в Генсей, Рукия стала приходить одна.
Сегодня она впервые пришла в госпиталь с тяжелым сердцем.
– Ну, какие новости в отрядах? – беззаботно осведомилась Рангику.
– Никаких. Ждем возвращения капитанов.
– И зачем их всех вызвали? Глупость какая… – Рангику вздохнула и прошептала: – И не связаться с ними даже. Как там капитан Хицугая?
– Уверена, он в полном порядке, – Рукия улыбнулась, привязанность Мацумото к ее хмурому капитану была притчей во языцех.
– Мм… А ты чего такая мрачная, Кучики?
Рукия почему-то почувствовала себя как воришка, пойманный за руку. Она нервно потерла лоб, избегая взгляда ярких голубых глаз.
– Я сегодня с Ичимару говорила, – сказала она наконец.
Рангику вопросительно на нее взглянула.
– И?
– Может, сходите к нему? – произнесла Рукия с усилием.
На лице Мацумото мелькнуло удивление, потом она едва слышно усмехнулась.
– Не думаю…
– Лейтенант Мацумото…
– Он сказал то же самое, верно? – понимающе посмотрела на нее Рангику.
– Он боится вашего гнева, – уверенно сказала Рукия.
– Он боится не этого. Он боится того, что мы не найдем, что сказать друг другу. И не зря.
– Вы же его любите…
Рукия покраснела, когда поняла что сказала, а Рангику удивленно рассмеялась.
– Кучики, а ты романтик!
– Вовсе нет! – возразила Рукия запальчиво.
– Да ладно, чего смущаться-то?
Мацумото хмыкнула и разгладила покрывало, наброшенное на ее ноги. Поразмыслив, она мягко произнесла:
– Нет. Я не люблю его в том смысле, о котором ты говоришь. Могла влюбиться, наверно… Но он не дал. Гин к себе никого не подпустит ближе, чем ему самому нужно. Я для него друг. А он для меня… Он – память о тех временах, когда все было просто. Ешь апельсины, Кучики.
Без особого энтузиазма, Рукия взяла с блюдца оранжевую дольку и поднесла ее к губам.
– Извините, я не хотела вас расстраивать.
– Глупости, – закатила глаза Рангику. – Мне не больно говорить об этом. Ты же о Ренджи спокойно говоришь?
– Ну вы сравнили, – рассмеялась Рукия против воли. – У Ренджи все на лице написано всегда, он совсем другой!
– А ты попробуй почитать по лицу Гина, – пожала плечами Мацумото. – Вдруг получится. А почему ты, кстати, вдруг озаботилась его судьбой?
На лице Рангику всего лишь легкий интерес. Либо ей, действительно, все равно, либо она скрывает эмоции не хуже Ичимару.
– А если его казнят? – проговорила Рукия с трудом.
– Думаешь?
– Казнь… это жестоко, – с трудом разжав зубы, прошептала Кучики. – Лучше умереть в бою… только не ждать…
Рангику пристально на нее посмотрела.
– Все еще не забыла? – спросила она, понизив голос.
– Вспоминаю иногда… Хотя это и было давно… не так много времени прошло, чтобы забыть. Я… не уверена, что пожелала бы такое даже Ичимару, – Рукия спохватилась и подняла голову. – Ой, простите, я не имела в виду…
– Забудь. Я понимаю.
Рукия благодарно улыбнулась.
– Апельсины сладкие.
– Точно. Ты умеешь их выбирать.
– Я бы хотела быть такой сильной как вы, – сказала Рукия с легкой завистью и странным сожалением.
– Мне кажется, у тебя есть своя сила, о которой ты не знаешь, Кучики.
«Интересно, в чем же она, эта сила», – мрачно думала Рукия, возвращаясь в штаб.
Рангику слишком добрая. Впрочем, она еще и мудрая, вряд ли она бы стала лгать просто, чтобы подбодрить ее. Да уж, Рукия бы не отказалась от умения вот так утешать людей, как это делает Мацумото.
– Не думал, что ты вернешься, – проговорил Гин удивленно. – Так скоро…
Она открыла решетку, входя в камеру. Это помещение немного отличалось от того в штабе шестого отряда, где держали ее саму когда-то, но атмосфера была такая же гнетущая. Или только ей так казалось? Гин был беззаботен.
– Тебе нужно что-нибудь, Ичимару? – спросила Рукия задумчиво, ее взгляд блуждал по темным углам камеры. – Раз уж тебя оставили под мою ответственность, думаю…
– Мне отчаянно не хватает общества, Рукия-чан. Кому я буду излагать мои прекрасные идеи о сути бытия?
Она поморщилась и повернулась к нему с осуждением во взгляде.
– Что-то ты слишком расслаблен для человека, которого не сегодня-завтра казнят.
– Мм… – Гин стоял, скрестив руки на груди, его лицо напоминало маску. – Рукия-чан… Что есть жизнь и что – смерть? Может, радоваться надо, придет конец моим страданиям…
Рукия посмотрела на его насмешливо изогнутый рот и бросила сквозь зубы:
– Позер несчастный…
– Как грубо… – цокнул он языком.
– Думаешь, я не понимаю, что ты боишься? – повысила Кучики голос.
– Ты, что же, Рукия-чан, думаешь, что я испытываю то же, что и ты тогда? – фыркнул он.
– Разве нет?
Ичимару медленно покачал головой, и Рукия нахмурилась.
– Рукия-чан, я неплохо знаю твою малахольную, благородную душонку и осмелюсь предположить, что ты тряслась, как осиновый лист, при мысли, что пострадают люди, которые пришли тебя спасти. Меня никто спасать не придет, так что бояться мне нечего.
– А я и не говорила, что ты боишься за других, – отрезала она. – Ты за себя боишься.
– Как ты боялась?
– Я не боялась за себя.
«Во всяком случае до того момента…»
– И я не боюсь.
– Значит, ты хочешь умереть? – произнесла она язвительно.
– Не особенно. Мне все равно. А почему тебя так волнует моя казнь? Надеешься, что сможешь, наконец, спокойно вздохнуть, когда я отправлюсь на перерождение?
Она смотрела на него так, словно он был призраком мрачного прошлого, назойливым призраком, от которого не отмахнуться.
Ичимару был опасен. Ичимару был опасен даже без Занпакто, даже с ограничителем, даже в камере. Даже связанный по рукам и ногам.
«Я просто боюсь его и переоцениваю…»
– Что такое, Рукия-чан? – раздался ленивый голос. – Такое ощущение, что ты боишься меня даже сейчас, когда ты, казалось бы, на позиции сильнейшего.
«Да ни капли я его не переоцениваю!»
– Я тебя не боюсь! – сузив глаза, проговорила она. – И никогда не боялась!
– Я не склонен верить столь неправдивым заявлениям.
А он прав.
– Это твои проблемы, – прошипела она. – А мне все равно, чему ты веришь, а чему нет, Ичимару!
Воздух между ними накалялся. Рукия знала, что на ее лице гримаса презрения. Лицо Гина было как всегда непроницаемо.
– Зачем ты пришла? – Ичимару улыбнулся. – Или это твое неуемное благородство не дает тебе покоя? Не стоит, я не нуждаюсь в помощи человека, который всю жизнь прожил чужим умом. Оставайся марионеткой своего брата, пожалуйста.
Она разозлилась так, что потеряла над собой контроль. Но даже не подумала достать Занпакто. Ее вели эмоции, ненависть, копившаяся годами, душившая ее даже сейчас; Рукия подскочила к Гину и замахнулась для удара. Ей хотелось врезать по этому исполненному самодовольства лицу и увидеть, как ведет себя Ичимару, когда ему больно.
Но он перехватил ее руку со спокойствием более сильного человека.
– Рукия-чан, – поучительным тоном проговорил он, отводя ее руку за запястье. – Наносить удар стоит в одном лишь случае. Если есть уверенность, что противник его не отразит.
– Это позиция труса! – прошипела она, пытаясь высвободиться.
– Но она меня еще не подводила.
– Ты просто мерзавец.
– Ну, за что, за что ты меня так не любишь? – Гин покачал головой. – Обидно, у меня просто сердце разрывается…
– Пусти меня!
Гин освободил ее руку и отступил.
– Зачем же затевать поединок, если не в состоянии бороться? – поинтересовался он.
Рукия откинула упавшие на лицо волосы. Гнев клокотал в ней, но лучше не давать ему выход. Неизвестно, чем это закончится, не унизит же она себя, подняв меч на безоружного.
– Мне жаль тебя, Ичимару, – сказала Кучики, вкладывая в свои слова как можно больше презрения. – Мне тебя искренне жаль.
Ичимару поднял бровь.
– Мне безразлично твое ко мне отношение, Рукия-чан. Мне оно откровенно безразлично.
И ей бы хотелось оставить последнее слово за собой, но она не нашла что сказать.
3.
Через два часа после того, как она покинула камеру Ичимару, у Рукии началась мигрень. И, неудивительно, ею овладели такие противоречивые мысли, удивительно, как голова, вообще, на куски не разлетелась. Наконец она взяла себя в руки, набросала на листке список вещей, которые, по ее мнению, не помешали бы Гину, и отправила с поручением офицера, дабы он все раздобыл и передал пленнику.
Эта саркастичная змея может потом сколько угодно издеваться по поводу ее «неуемного благородства», ей плевать. Если ему безразлично ее о нем мнение, то свое он точно может засунуть куда подальше.
И все-таки нужно отдать ему должное. Позер или нет, держится он… достойно, если это слово, в принципе, можно применить к Ичимару.
Рукия уткнулась локтями в стол и сцепила пальцы в замок. Ее лицо было мрачным.
А если Ичимару не хочет видеть Рангику и разговаривает так с самой Кучики потому только, что в глубине души боится? Если он не хочет ни надежды, ни сожалений чувствовать перед смертью? Ну не может же быть так, что ему действительно все безразлично!
«Рукия-чан, я буду молчать, только не уходи».
«Я не нуждаюсь в помощи человека, который всю жизнь прожил чужим умом».
Противоречия, одни противоречия. Или, скорее, одна игра, интересно, Ичимару сам с собой искренним бывает?
Разгорался закат. Рукия увидела его мельком, но зрелище было таким красивым, что она встала, отодвинув стул, и приблизилась к окну.
Небо становилось огненно-красным, такого яркого и глубокого оттенка, глаз не отвести.
Красный цвет никогда не был ее любимым. Это был цвет крови, которую ей в силу призвания приходилось проливать. Он подавлял.
И завораживал.
Впервые за время, прошедшее после победы, Рукии стало по-настоящему грустно.
– Спасибо, Рукия-чан.
Она махнула рукой. Сегодня она не стала заходить в его камеру, а то вдруг опять сцепятся.
– Если тебе еще что-то нужно, просто скажи, – сказала она резковато. – Не разыгрывай ублюдка.
– О-о… – Гин коснулся пальцами лба. – Так ты считаешь, что это просто игра, а внутри я воплощение благородства?
Ей отчаянно хотелось съязвить или осадить его, но она попыталась быть помягче.
– Я не знаю, какой ты внутри, Ичимару. Может, ты и есть воплощение благородства, да еще и любишь щенков, котят и птичек.
– Ого… – кажется, его удивление было искренним. – Да ты решила, что не стоит судить книгу по обложке? Неужели твой брат тебя этому научил? Хотя нет, о чем это я…
Рукия поджала губы и отступила, Гин усмехнулся и поднял руки в капитулирующем жесте.
– Прости, это привычка. Рукия-чан, хватит меня шантажировать, ты, что, всегда будешь сбегать, когда я буду говорить то, что тебе не нравится?
Она покачала головой и искренне сказала:
– Я не знаю, зачем я, вообще, сюда прихожу.
– Я знаю, – самодовольно улыбнулся Гин. – Ты, наконец, разглядела во мне интересного собеседника.
– Собеседника? Мы только ругаемся.
– Давай назовем это оживленной беседой.
Рукия не улыбнулась в ответ. Пристально на него взглянув, она неожиданно спросила:
– Ичимару, зачем ты предал Готей? У тебя ведь было все…
Гин посмотрел на нее как на полную идиотку.
– Все? Что ты имеешь в виду?
– Ты был капитаном. У тебя были… друзья… и вообще…
– Мелко плаваешь, Рукия-чан.
– Значит, этого мало тебе? – спросила она ровно.
– Сложно сказать… – он потер запястья, точно скинул тяжелые кандалы. – Я, видишь ли, редко думаю о таких вещах. Вероятно, чем больше смотришь на свою жизнь, тем меньше она тебе нравится… У тебя по-другому?
– Меня все устраивает.
– А если бы ты сама могла выбирать, ты бы выбрала такую жизнь?
– Я и так сама ее выбрала.
Гин с улыбкой покачал головой.
– Не думаю, Рукия-чан…
Рукия хотела уже возразить, но услышала встревоженные голоса на улице. Она недоуменно нахмурилась и повернулась к выходу.
– Странно…
– Может, капитаны вернулись? – предположил Гин.
Она пожала плечами и вздрогнула. Перевела на него взгляд, ожидая реакции. Лицо Ичимару было бесстрастно. Естественно.
– Мне пора, – сказала она.
Возможно, это их последний разговор. Если капитаны, и, правда, вернулись, его скоро казнят.
– Рукия-чан.
Она остановилась, но оборачиваться не стала.
– Давай встретимся в другой жизни не как враги.
У нее стало тяжело на душе.
– О чем ты, Ичимару? – сказала она холодно. – Мы и сейчас не враги.
Рукия повернула к нему голову и закончила:
– Мы друг другу никто. Зачем нам теперь враждовать?
Гин не ответил, в полумраке камеры она не видела его лица, только серебристые волосы поблескивали.
– Прощай.
4.
На улице было солнечно. Рукия обвела растерянным взглядом пустынные улицы. Куда все делись?
Неужели Ичимару казнят? Трудно представить себе… Почему ей так непросто смириться с этой мыслью? Он был единственным человеком, которого она по-настоящему ненавидела. Тогда почему она так отчаянно гонит от себя мысль о его казни? Потому что когда-то была на его месте?
Мир вокруг нее становился все сумрачнее. Солнце светило так ярко всего пару секунд назад, и вдруг все вокруг стало погружаться во тьму. На земле, под ногами Рукии, стремительно расползалась громадная черная тень, как от гигантского облака…
Кучики опомнилась и вскинула голову вверх. И вскрикнула от неожиданности.
Над Сейрейтеем плавно плыл самый настоящий город. Это было похоже на иллюзию, но очень реалистичную. Рукия видела только часть города, но она смогла разглядеть башенки, напоминающие китайские, и высокую гору.
– Что… это?
Она рванула в шунпо и вскоре увидела толпу шинигами, которые тоже стояли, запрокинув головы вверх, и смотрели на небо. Видимо, здесь собрался весь Сейрейтей.
– Ренджи, что это? – спросила Рукия, подлетая к Абараи.
– Черт меня подери, если я знаю, – честно отозвался лейтенант Бьякуи.
– Он останавливается, – заметила Рангику своим красивым глубоким голосом. Она приложила руку козырьком ко лбу и, не отрываясь, смотрела вверх.
– Вот черт! А если он на нас грохнется? – завопил Омаэда.
Все на него недоверчиво покосились, но спорить никто не стал.
– Небесный город? – прошептала Исане. – Или портал в другое измерение? Вполне возможно, что после битвы было нарушено равновесие…
– Что делать? – серьезно проговорил Кира. – Мы исполняем обязанности руководства. Может, проверить архивы в двенадцатом отряде?.. Нему-сан?
– Я немедленно этим займусь, – послушно сказала лейтенант Куроцучи и ушла в шунпо.
Рукия слушала шепот толпы, все были в полной растерянности. А вот она… В ее душе словно что-то начало подниматься, и она не могла разобраться, что это за чувство.
– Да уж, и, как назло, все капитаны вне зоны действия, – в сердцах сказал Ренджи. – Иначе мы хотя бы…
– Не все. Один здесь.
Повисла тишина, и все повернулись к Рукии. Та смотрела на висящий над ними город.
– Кучики, только не говори, что… – осторожно начала Рангику.
– Забудь, Рукия! – перебил ее Ренджи. – Ты с ума сошла?
– Я крайне удивлюсь, если Ичимару будет не в курсе происходящего, – резко отозвалась Рукия. – И перестаньте на меня смотреть так, будто я предложила его освободить и короновать в придачу.
Лейтенанты начали переглядываться, они явно сомневались, что неизвестный летучий город опаснее, чем Ичимару Гин.
– Кучики дело говорит, – хмуро заметил Иба наконец. – Кто нам мешает его допросить?
– Капитан Ичимару ничего нам не скажет, если не захочет, – заметил Изуру. – Можешь его хоть пытать.
– Так, во-первых, не зови его капитаном, – отрубил Ренджи. – Во-вторых, у вас у всех крыша поехала? Этого гада давно пора казнить, а вы хотите…
– Мацумото, может, ты с ним поговоришь? – спросил Иба. Мнением Абараи, видимо, он не особенно заинтересовался.
– Ну нет! – тряхнула Рангику золотистыми волосами. – Почему сразу я?
– Кира…
– И не смотрите на меня даже, – Изуру выставил перед собой обе руки для убедительности.
– Блин, Котецу…
– А я-то при чем? – справедливо ужаснулась Исане.
– Я пойду, – твердо сказала Рукия, ей надоел этот словесный футбол.
Не слушая дальнейших споров, Кучики бросилась назад к казармам своего отряда.
Она удивилась, увидев эту странную махину в небе. Но не испугалась. Чувство, охватившее ее…
Забавно, это надежда.
Гин приоткрыл глаза, когда услышал торопливые шаги. Потом лязгнул замок. Странно… Приподнявшись, Ичимару увидел запыхавшуюся Рукию
– Идем, Ичимару, – выдохнула она.
Он склонил голову набок, изучающе глядя на нее.
– Ты отведешь меня на эшафот? Или мы с тобой сбежим в Аргентину и поженимся?
– Куда?.. – изумилась она. Аргентина, танго, Ичимару – ужас! Рукия помотала головой. – То есть, что ты болтаешь! Идем, говорю!
Ичимару поднялся, не спуская с нее глаз. Какая-то она взбудораженная…
– Что случилось?
– Объясню все, когда ты кое-что увидишь, – она даже топнула ножкой от нетерпения.
Гин не стал больше задавать вопросов. Они покинули камеру и вышли на улицу. Рукия указала наверх пальцем. Ичимару с улыбкой обратил свой взор к небу и замер.
– О-хо… – протянул он задумчиво. – Навевает воспоминания…
– Значит, ты знаешь, что это? – обрадовалась Рукия.
Он перевел на нее взгляд.
– Знаю? – с наигранным удивлением проговорил он. – С чего ты взяла? Впервые вижу.
– Ичимару, ты только что сказал, что это навевает тебе воспоминания! – разозлилась Кучики.
– А, может, я о Сейрейтее, – ехидно заметил он.
– Издеваешься?!
Ичимару улыбался как настоящий триумфатор. Такое ощущение, что он вдруг вернулся в родную стихию.
– Хм… Погуляли, Рукия-чан? Может, в камеру вернемся?
– Ты знаешь, что это! – прорычала она. – Скажи мне, что?
Гин потер подбородок и покачал головой.
– Нет, не скажу.
– Почему? – ее возмущению не было предела. И, похоже, чем больше она выходила из себя, тем сильнее он веселился.
– За информацию платить нужно, Рукия-чан, – Гин качнул рукой в воздухе, и Рукия понимающе хмыкнула.
– Ясно, – ее глаза заблестели. Предсказуем! – Хочешь, чтобы мы тебя освободили взамен на…
– Как обычно мелко плаваешь, Рукия-чан! – оборвал он ее насмешливо.
– Тогда что? – искренне удивилась она.
Гин улыбнулся ей, и ее внутренний голос заорал: «Отведи его назад в камеру!»
– Давай чаю выпьем? И я озвучу свои условия.
Рукия удивленно моргнула.
– Ты голодный, что ли? Нашел время! И какие еще условия? Ичимару, расскажи…
– Первое требование: никаких Ичимару. Зови меня по имени.
Совсем рядом с ними засвистел скворец. Гин повернул голову, выискивая взглядом птицу, а Рукия негромко сказала:
– Ты хочешь, чтобы я звала тебя по имени? Зачем?
– Потому что у меня красивое имя, и я хочу его слышать.
Она скорчила недовольную гримасу.
– Когда-то давным-давно ты мне сделал замечание по поводу моих ужасных манер.
– Так это когда было… – Ичимару улыбнулся, он, наконец-то разглядел скворца на ветке. – Ты в те времена начинала выбивать зубами дробь, которую все слышали в радиусе километра, если я был рядом.
Она насупилась и умолкла. Гин повернулся к ней.
– Ну? Рукия-чан?
Ее губы искривились. Какой же он…
– Еще требования будут… Гин?
Он торжествующе улыбнулся.
– Конечно, радость моя. Еще два. Чай, как я просил… и… так ерунда.
– Какая еще ерунда? – насторожилась она.
– Позже узнаешь.
– Когда?
– Когда все кончится.
– Вот еще, – Рукия покачала рукой в разные стороны. – Я не буду тебе обещать ничего, а вдруг…
– А тебе и не нужно ничего мне обещать, Рукия-чан, – Гин насмешливо улыбнулся. – Я, так или иначе, это получу.
Рукия поморщилась как от зубной боли. Так его перетак…
– Самонадеянно, – сухо бросила она. – Но ладно. Будет тебе твой чай, идем. И я жду увлекательную историю.
Ичимару был пленником пять минут назад. Какого дьявола он уже диктует ей условия?
И почему она его слушается?
И главный вопрос: почему ей вдруг стало так весело?
5.
Гин такой церемонный в столовом этикете, с ума сойти. Какой он все-таки странный и непонятный.
– Рукия-чан умеет готовить чай, – вежливо заметил он, отхлебывая горячую жидкость.
– Так что это за город? – настойчиво проговорила Рукия, не слушая комплименты вечного притворщика.
На лице Гина появилось мечтательное выражение.
– Летающий…
– Это, как ни странно, все поняли, – повысила Рукия голос, одним движением подталкивая к нему по столу вазочку со сладостями. – А откуда он взялся?
– Прилетел, Рукия… чан… Что это?
Рукия мельком глянула на печенье в его руках. Ее губы тронула улыбка, и она поспешила грозно нахмуриться. Эта забавная игра лица заставила Гина удивленно приподнять бровь.
– Это моего брата и воздержись от комментариев, если хочешь жить.
– Капитан Кучики… – вздохнул Ичимару.
– Оно вкусное.
– Очаровательная преданность…
– Да попробуй хотя бы!
Гин покорно начал есть печенье.
– Откуда он прилетел?
– Твой брат? По-моему, из другой галактики, он немного…
– Ичимару.
– Плохая девочка, Рукия-чан. Не держит свое слово.
Она кисло улыбнулась.
– Дай мне время. Мне нужно привыкнуть называть тебя по имени.
– Я дам тебе все, что захочешь, Рукия-чан, – заверил ее Гин с энтузиазмом людоеда, откармливающего жертву.
Она закатила глаза.
– Откуда прилетел этот город, Гин? – она специально сделала акцент на его имени, и Ичимару одобрительно кивнул.
– Издалека, – улыбнулся он и поставил чашку на стол.
Рукия стиснула зубы и приготовилась на него кричать, но он спокойно поднялся, подошел к окну и заговорил:
– Его называют Блуждающим Островом. Было одно предание об острове, который населяли люди, стремившиеся сравниться по могуществу с богами. За эту гордыню они были прокляты. И остров был уничтожен огнем, молниями и серой с небес. Кто-то говорил, что он опустился в морские глубины. Кто-то, что его подняли в небеса. Такая вот легенда, Рукия-чан.
Рукия удивленно хмыкнула.
– Неправдоподобно… При чем тут легенда? Этот остров… Ерунда.
– Наверно… Взгляни.
Она неохотно встала и подошла к нему. Выглянув в окно, Рукия увидела, как по улице в беспокойстве снуют шинигами.
– Все в панике… – заметила она мрачно.
– Людям свойственно бояться непонятного… – мудро заметил Гин.
– А что будет? Кто-нибудь может пострадать? Они нас атакуют или… – повернулась она к нему.
– Не думаю… Им это ни к чему. Не бойся, Рукия-чан. Ничего страшного не будет. Повисит-повисит в воздухе и улетит.
– Уверен? – Рукия недоверчиво нахмурилась, снова выглядывая в окно.
– Почти… Ну, что, мне вернуться в камеру?
Камера… Кучики отвела глаза и холодно сказала:
– Зачем? Ограничитель на тебе… Захочешь даже – далеко не убежишь.
– Куда же я от тебя сбегу.
Ее почему-то царапнули эти слова, и она порывисто махнула рукой.
– Знаешь, можешь пока побыть в одном из офисных помещений. Если тебе что-то нужно…
– Если я скажу, что мне нужна ты, Рукия-чан?
– Ичимару, хватит со мной играть, – процедила она сквозь зубы. – У меня и так голова раскалывается на части.
– Почему ты мне никогда не веришь? И ты снова назвала меня Ичимару.
– Потому что ты никогда не говоришь правды! И я же сказала, дай мне время.
– Ну знаешь…
– Так, хватит…
Она вызвала офицера и попросила его проводить Ичимару в одну из свободных комнат отряда. Дежурный не смог удержаться от изумленного взгляда, как ни старался.
Это потом только, когда Рукия осталась в одиночестве, она осознала, что выпустила преступника первого класса буквально на свободу. Вряд ли, конечно, он сбежит, с запечатанной духовной силой недалеко он умчится от Сейрейтея, но все-таки, она открыла замок камеры Ичимару Гина своими руками.
Какая ирония судьбы.
А все потому, что она поставила себя на его место. И ей захотелось создать иллюзию того, что никакой казни и вовсе не будет.
И Гин не перестанет улыбаться как идиот.
Ох, она даже согласилась называть его по имени…
Рукию раздирали чувства, каких она прежде не испытывала. Нежелание видеть еще одну, чью бы то ни было смерть. Чувство привязанности к Рангику и восхищение ею. Тоска по друзьям, оставленным в Каракуре, и по брату, который, вероятно, сейчас с внимательным видом выслушивает их короля. Страх потерять хрупкий мир, установившийся в Сейрейтее.
Понимание. Надежда.
И ожидание чего-то странного…
6.
Она только закрыла глаза, свернувшись на кушетке в клубочек, и сразу проснулась. Солнечные лучи вовсю били в окно. Рукия провела пальцами по спутанным волосам, жмурясь из-за света.
– Могу я предложить тебе кофе в постель? – раздался насмешливый голос.
Рукия подскочила.
– Какого дьявола ты тут делаешь? – закричала она. – Почему ты не в каме… Черт.
Воспоминания о вчерашнем дне нахлынули на нее, и девушка зажмурилась. О-о, что она натворила…
Гин сидел за столом Укитаке. Как у себя дома устроился, ей-богу!
– Да уж… – проговорил он. – И что я такого сказал? А ты сразу встала в боевую стойку, Рукия-чан… Нехорошо, знаешь ли.
Она фыркнула, приглаживая волосы.
– Я не люблю кофе, Ичимару, и где ты увидел постель? – отрезала она.
– А что ты любишь? – тотчас поинтересовался он.
– Ничего я не люблю. Эта штука все еще в воздухе?
– Даже печенье твоего брата?
– Да, она там, – пробормотала Рукия, распахивая окно и высовываясь в него чуть ли не по пояс.
– Ну тогда, может, чаю?
Рукия повернулась к Ичимару. Нашел время изображать домашнего мужчину.
– Что тебе здесь надо? – спросила она резко.
– А~а, ну не разговаривай со мной так грубо… Я пришел скоротать время в приятной обстановке. А то снаружи все бегают-бегают… Как с ума сошли.
– Когда уберется этот летающий остров, а?
– Когда подует западный ветер, Рукия-чан.
Он посмотрел на ее исполненное скептицизма лицо и вздохнул:
– Да не беспокойся ты. Пока он угрозы не представляет. Если будет, я сам с ней разберусь.
– Ты?
– Я. Я буду тебя защищать, Рукия-чан.
Рукия хмыкнула.
– Ичимару, пройдет тысяча лет, прежде чем мне понадобится твоя защита.
– Это всегда было самым сложным в тебе, – отозвался он вполголоса. – Как меня зовут, Рукия-чан?
– Гин. Как это глупо…
– Скажи мне, откуда ты столько знаешь об этом острове?
– Я много чего знаю, Рукия-чан.
– Айзен?..
– Он тоже о нем знал.
Рукия нахмурилась, передавая Гину папки. Они были в библиотеке отряда, разбирались в архивах. Ичимару, похоже, ничего не имел против того, чтобы помогать Кучики.
– У меня странное чувство, когда я на него смотрю, – сказала Рукия задумчиво.
– Страх?
– Нет… Ничего такого. Это меня и тревожит.
Гин хмыкнул, качая головой.
– Что? – подозрительно спросила она его.
– Просто это так на тебя похоже… Бояться собственных чувств.
Уголки ее губ поползли вниз.
– Ты меня не знаешь, Ичимару.
– Ты сама себя не знаешь, Рукия-чан.
Он стал рассматривать какую-то книгу, шелестя страницами.
Рукия недовольно качнула головой и ушла в глубь библиотеки. Почему все считают, что она не знает саму себя? Ей же не пять лет!
И она вовсе не боится своих чувств, глупость какая…
– Кажется, я пыли надышался на всю жизнь вперед. Особенно, если учесть тот факт, что она не будет особенно длинной…
– Ичимару, не подкрадывайся ко мне со спины, – суровым тоном сказала Рукия, впихивая фолиант между двумя толстыми книгами на полке. От напоминания о его казни по ее телу пробежал холодок.
– Рукия-чан, давай прогуляемся?
Рукия против воли фыркнула.
– Разве что, ты умеешь превращаться в невидимку… Если нас увидят на улице вместе, я попаду в госпиталь с подозрением на амнезию. Или какое-нибудь безумие…
– Мм… Рукия-чан меня обижает… Думаешь, мы не сможем выбраться отсюда незаметно?
Она отвела глаза, чувствуя себя почти неловко.
– Я не могу тебя отсюда выпустить, Ичимару.
Гин улыбнулся.
– На мне ограничитель реяцу. И я буду держать тебя за руку все время.
– Этого еще не хватало…
Она почувствовала его прикосновение к своей руке. Сначала мягкое и еле ощутимое. Потом пальцы Гина скользнули по тыльной стороне ее ладони и сжали руку.
Несколько дней назад она чуть было не закричала от его прикосновения. Сейчас ее взгляд был прикован к их соединенным рукам, и она боялась шевельнуться.
– Никуда мы не пойдем, Ичимару, – вымолвила она с трудом, ее губы пересохли и отказывались двигаться.
– Ну пожа~алуйста, Рукия-чан…
– Это же… – она вздрогнула, когда другая его рука погладила ее подбородок и скользнула выше по скулам. – …опасно… Что ты делаешь?
– Рукия-чан, пойдем, я никуда не денусь…
Взгляд Кучики блуждал. Какой ужас. Она должна его остановить. Хотя нет, исходя из здравого смысла, она должна его убить, чтобы знал, как фамильярничать с кем-то из рода Кучики.
Мысли Рукии разбегались, как рассыпавшиеся по полу горошины. С одной стороны, конечно, Ичимару совсем обнаглел…
С другой, если он ее поцелует, – это будет катастрофа. Она же в жизни ни с кем не целовалась, он ее на смех поднимет.
За такие мысли уже стоит побить саму себя.
Но будет просто оскорбительно, если он даже не сделает попытки.
– Рукия-чан, – проговорил Гин, отводя с ее лица прядь волос за ухо. – Что ты знаешь о последнем желании приговоренного к казни?
– Я…
– Ты хотела, чтобы твоих спасителей отправили домой целыми. Но я не такой альтруист. Знаешь… – он наклонился к ее уху и прошептал: – …по-моему, задержка дыхания на такое долгое время может вызвать кислородное голодание.
– Что? – отозвалась она, глядя перед собой расширенными глазами. – Какое голодание?
– Ты такая милая, Рукия-чан.
Он выпрямился, улыбаясь, и поднес к губам ее руку. Девушка испытала почти разочарование, когда он легко поцеловал ее ладонь.
Выкрутился, да уж…
7.
– Да уж, компромисс найден, – язвительно заметил Гин.
– А что тебе не нравится? – ехидно отозвалась Рукия. – Ты хотел свежий воздух – получи!
Они стояли на крыше офиса. Рукии казалось, что, если подпрыгнуть как следует, можно оказаться на территории небесного города.
– Высоты ты явно не боишься, – заметил Гин.
– Пф. Я ничего не боюсь.
Он покачал головой.
– Как ты можешь говорить такие вещи мне?
Она не смотрела на него, не знала, смотрит ли он на нее. На ее губах появилась непрошенная улыбка.
Даже Ичимару она… боится уже меньше.
Не значит ли это, что пора начинать бояться себя?
– Мы с Рукией-чан любуемся закатом, – задумчиво проговорил Гин. – Я бы отмечал этот день как праздник каждый год…
Рукия опустила глаза.
В любом случае, бояться Ичимару ей осталось недолго…
Небо было очень красиво.
– Грустно, Рукия-чан?
– …
– Только не плачь. Плохая примета.
– Плохая? – глухим голосом повторила она.
– Да… Плакать и спать на закате нельзя.
– Почему?
– Духов потревожишь слезами… А если уснешь, твоя душа может потянуться за солнцем и заблудиться.
Рукия рассмеялась. Ей казалась, что этот смех срывается с чужих губ. Словно все это вовсе не с ней происходит.
– Хорошее место, чтобы говорить о духах, Гин. Забыл, где мы находимся?
– Мы? Какая разница, где…
Ей стало не по себе.
– А ты хотел бы оказаться в том городе? – спросила она задумчиво. Ей казалось, что она видит небо сквозь подрагивающую пелену.
Краснее горизонт был лишь однажды, когда перед ней полыхнул Сокьеку.
Она не сможет смотреть на казнь Ичимару.
– А ты?
– Там, наверно, здорово… – о чем они говорят? Она уже не понимала.
– Сладости бесплатно…
– Не говори со мной как с ребенком.
– И вечный полет… Повезет, если я там обрету новую жизнь.
– Закат… мне не нравится, – голос Рукии дрогнул.
– Ты плачешь, все-таки?
– Нет.
– У тебя слезы на глазах.
– Нет.
– Моя казнь тебя пугает?
Рукия быстро провела рукой по векам.
– Что?
Он усмехнулся и прошептал:
– Жаль… Но мне понравилось время, проведенное с тобой…
– Чушь какая…
В кабинете горели свечи. Рукия сидела на диване, читала книгу, а Ичимару что-то писал за капитанским столом. Кучики наблюдала за ним пару секунд из-под ресниц, и, не удержавшись, спросила:
– Что ты пишешь?
– Письмо, – ответил он коротко.
– Кому?
– Тебе.
– Очень смешно, – хмыкнула она. – Я сижу в двух шагах от тебя. Может, не стоит переводить бумагу?
Гин улыбнулся.
– А, может, я хочу, чтобы ты оценила всю прелесть моего писательского стиля?
Рукия фыркнула, переворачивая страницу.
– И когда же ты мне его отдашь?
– Когда время придет… Когда у тебя уже не будет возможности меня побить…
Ее лицо омрачилось.
– Ичимару.
Он поднял голову. Рукия на него не смотрела.
– Когда мой брат вернется, я попрошу его о помощи…
– Не стоит, – притворно ужаснулся Гин.
– Тебе проще умереть, чем принять от Кучики помощь? – с укором произнесла она.
– Все равно, спасибо. Ты очень добра.
– Ты же не хочешь умирать?
– А ты-то почему этого не хочешь? – усмехнулся он. – Разве все не должно быть иначе?
Рукия печально смотрела перед собой.
– Смертей уже было достаточно… Ты ведь можешь ответить иначе за свои поступки… И, вообще, ты никого не убивал!
– А предательство? – с осуждающим видом проговорил Гин.
– Да весь Готей не показатель порядка!
– А то, что я экспериментировал с Пустыми?
– Это… Это Айзен делал…
– А то, что я чуть не послал Рукию-чан на казнь?
– Ичимару, – возмутилась Рукия. – Ты смеешься? Ты сам себя обвиняешь для того, чтобы услышать, как я тебя защищаю?
Гин улыбнулся.
– Да уж… не думал, что скажу это, но мне сложно будет…
– Сложно будет что? – недовольно проговорила она и откинулась на спинку дивана. – Хватит меня мистифицировать…
Он вздохнул и отложил кисточку.
– Дописал свое письмо?
– Не уверен, что оно… Впрочем, ладно. Поздно уже, пойду я, пожалуй.
Гин поднялся и направился к двери. Застыл возле дивана, где сидела Рукия, и улыбнулся ей.
– Рукия-чан, не теряй чувства юмора. Ради моей бедной головы. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, – отозвалась она эхом.
Чувство юмора. Поможет ли оно ей…
8.
– Ичимару, вставай!
– А~а, что стряслось-то? – Гин перевернулся на другой бок и натянул одеяло на голову.
– Вставай! Не заставляй меня тебя силой поднимать!
– Почему? – он мечтательно вздохнул. – Это будет весело… Такие игры обычно заканчи…
– Танцуй, Соде но Шираюки!
Гин поежился, растеряв все свои романтические фантазии.
– Атаковать безоружного сонного невинного…
– Ичимару, небо плавится! Ты вроде обещал меня спасти?
Он приподнялся, в его взгляде появилось легкое удивление.
– Небо плавится? – повторил он. – В каком смысле?
Рукия была очень милая с раскрасневшимся лицом и взъерошенными волосами.
– Рукия-чан, ты такая красивая… Может, опустишь меч, мне холодно.
– Черт, – Рукия отступила.
– В чем дело? – насмешливо поинтересовался он.
– Ничего, – прошипела она, отворачиваясь. – Одевайся и иди за мной.
– Надо же… Тебя можно смутить?
– Я в коридоре подожду, – Рукия выскочила из комнаты.
«Да… Так никакие нервы не выдержат…»
Через пару минут одетый Гин вышел к ней, и они поспешили на улицу.
– Смотри.
Небо светилось нереальным янтарным оттенком и дрожало, как пламя. Острова уже не было видно.
– А~а, – протянул Гин. – Как же так…
– Это плохо? – Рукия кивнула. – Я знала, что это плохо.
– Хм… Так быстро… Я надеялся…
– На что ты надеялся? – возмутилась она. – Ты с самого начала знал, что это случится?!
– Конечно, знал… Но надеялся, что не так скоро. Рукия-чан…
– Что? – она мрачно смотрела на небо. – Не можешь это остановить?
– Ты меня освободишь? Мою силу?
– В этом есть смысл?
– А ты как думаешь?
Она перевела на него взгляд, и Гин мягко улыбнулся.
– Ну? Каков выбор Рукии-чан? Что она будет делать?
Рукия взвыла.
– Черт бы тебя взял, Ичимару! – она ухватилась за ограничитель на его шее. – Кай!
Кучики тут же почувствовала толчок знакомой энергии и отшатнулась даже. Гин поддержал ее за локоть, и она услышала его шепот возле своего уха:
– Помни, Рукия-чан, о том, что ты сама это сделала. Не злись на меня.
Рукия почувствовала рядом с собой рывок шунпо. Что за… Она все еще оторопело смотрела перед собой, а Ичимару уже скрылся. Девушка повертела головой и увидела, как проясняется небо над ее головой.
– Он…
– Кучики!
К ней, словно, золотистый вихрь, подлетела Рангику. В ее глазах мешались радость и тревога.
– Лейтенант Мацумото…
– Ты в порядке?
– Ага… Только… А что случилось, вы взволнованы…
– Капитаны вернулись в Сейрейтей, – сказала Мацумото довольным тоном. – Все в порядке, оказывается, город, который мы видели, это только отражение. Чтобы туда попасть, нужно найти портал. Нему все выяснила. Он не представлял опасности, и отражение уже рассеялось.
Рукия почувствовала, как у нее обрывается сердце.
– Не представлял… опасности… – прошептала она еле слышно.
– Ага. А это странное свечение – это открылся портал из дворца… Когда капитаны возвращались, вот это мощь, да? – Мацумото недоуменно на нее взглянула. – Что с тобой?
Бедная Рукия бледнела на глазах.
– Лейтенант Мацумото, – произнесла она заикаясь. – Вы чувствуете реяцу Ичимару?
Рангику улыбнулась.
– Ну о чем ты? На нем же ограничитель. Кучики! Ты что? Эй!
– Лейтенант Мацумото, – простонала Рукия. – Кажется, я пойду под трибунал…
9.
Девушка со смиренным видом сидела на татами напротив Бьякуи и Укитаке. Брат смотрел на нее хмуро, Укитаке – с сочувствием.
– Как это произошло? – монотонно проговорил Кучики-старший.
– Брат, это целиком и полностью моя вина. Я приму любое наказание, – проговорила Рукия, сгорая от стыда.
– Но зачем? Зачем было делать это?
– Это моя ошибка…
– Я не об этом. Зачем ему нужно было сбегать, учитывая, что приказ о его помиловании лежал в ящике главнокомандующего, и Ичимару прекрасно об этом знал?
Мир вокруг Рукии потемнел. Она судорожно сглотнула.
– Что… брат?
Бьякуя опустил ресницы и сказал:
– Нами были выяснены некоторые обстоятельства… Благодаря им, Ичимару был оправдан. Капитан Ямамото собирался публично заявить о его реабилитации, но этот неожиданный созыв Совета… В общем, главнокомандующий решил, что беды не будет, если Ичимару проведет какое-то время в тюрьме. Но ведь казнить его никто не собирался! И ему сообщили об этом.
Рукия почувствовала, как у нее закипает кровь.
Что есть жизнь и что – смерть? Может, радоваться надо, придет конец моим страданиям…
Давай встретимся в другой жизни не как враги.
Ты отведешь меня на эшафот?
«Чертов… змей…»
Глядя на судорожно сжимающиеся пальцы Рукии, Укитаке прочистил горло.
– Ладно, Бьякуя, – пробормотал он. – Давай отпустим Кучики. Пусть передохнет, у нее было тяжелое время…
Бьякуя равнодушно кивнул.
– Можешь идти, Рукия.
Она поднялась и на деревянных ногах направилась в свою комнату.
«Ненавижу его, ненавижу, ненавижу!»
Рукия взяла подушку и уткнулась в нее лицом. Она чувствовала себя настоящей идиоткой. Обвел ее вокруг пальца как ребенка!
Но самое ужасное…
Самое ужасное вовсе не то, что Ичимару ее надул для того только, чтобы поразвлечься, и даже не ради спасения своей жизни.
Хуже всего было то, что часть нее уже начала скучать по звуку его голоса. По иронии в его улыбке. Это просто невероятно!
Рукия вздохнула, скользнув взглядом по футону, и нахмурилась. Рядом с ней лежал конверт. Откуда он здесь взялся? Она схватила его, и ее сердце вдруг пронзила догадка. Когда она развернула конверт, ей не удалось удержаться от восклицания.
«Бедная, бедная Рукия-чан!
Ей еще учиться и учиться жизни. Твой преданный обожатель поднимет первую чарку саке в твою честь, сердце мое».
Она стиснула письмо пальцами. Она его убьет…. Чтоб он подавился своим саке!
«Я так повеселился в эти дни, Рукия-чан, при первой же возможности я тебя отблагодарю. Когда мы встретимся снова…»
Рукия вздрогнула, вновь перечитывая эти слова.
«… Что такое? Ты сомневалась, что мы снова увидимся? Так вот, когда мы встретимся, я потребую наконец с тебя последний пункт нашего контракта… И, кстати, Рукия-чан, ты такая прелесть, когда спишь…»
Рукии было достаточно. В ярости она попыталась разорвать письмо, но ей это не удалось.
С ее губ сорвалось настоящее рычание, а бумага все не поддавалась. Наконец, она сдалась и стала читать дальше.
«… Конечно, ты прелесть не только, когда спишь, но в тебе спящей есть особое очарование. Я бы сказал, очарование девушки, не обливающей меня презрением. Ах да, чуть не забыл! На этом письме кеккай, Рукия-чан. Ты его не сожжешь, не порвешь, не утопишь, не взорвешь кидо… Я не вполне уверен, сможешь ли ты его проглотить, но…»
Девушка пошла пятнами, впервые в жизни ей грозил настоящий сердечный удар.
– Ты… ты… ты… думаешь, что ты самый умный?! – закричала она невинному письму.
Она выскочила из комнаты и помчалась на половину брата.
Бьякуя даже привстал с татами, когда увидел разъяренную, растрепанную сестру.
– Брат! – воскликнула Рукия, переводя дыхание. – Как снять первичный локальный кеккай?
Кучики-старший невозмутимо ответил:
– Использовать тройную пентаграмму возврата.
– Спасибо!
Уже после того, как клочки истерзанного ею листка были под ее ногами, Рукия подумала: вот бы Ичимару узнал, как она напугала Бьякую из-за провокаций этого чокнутого лиса.
В ярости она заскрежетала зубами и сжала руки в кулаки.
– Ну, Ичимару… Клянусь, я найду тебя и убью лично!
Ичимару сидел на самом краю Блуждающего Острова, свесив ноги вниз. Шинсо лежала рядом с ним на траве. Бывший капитан смотрел на облака, которые были так близко, хоть рукой касайся, и радовался жизни.
Хотя кое-что его почти огорчало.
– А-ах… – покачал он головой. – Уверен, я опять не Гин…
Конец первой части
@темы: fan-fiction, Гин/Рукия, Bleach
-
-
29.05.2009 в 16:12Да-да, о тебе не забыли, мне лично оооочень интересно, какова в твоем фике будет встреча Гина и Рукии=)
-
-
29.05.2009 в 16:20Без ее ведома
-
-
29.05.2009 в 16:21-
-
29.05.2009 в 16:24Хотим главу!!!
-
-
29.05.2009 в 16:27Вечно у меня всё задом наперёд и шиворот-навыворот-
-
29.05.2009 в 16:28У меня тоже так бывает. Мне интересно, есть люди, которые пишут сразу тот тайм-лайн, который задумали, не отвлекаясь на будущее и прошлое?
-
-
29.05.2009 в 16:35-
-
29.05.2009 в 16:38Просто меня "Серебряный вихрь" царапает слух, как будто название не от него... ИМХА вылезла)
Я подумаю
-
-
29.05.2009 в 16:41-
-
29.05.2009 в 16:59Тамми, не-а. Ветер здесь как синоним "вихря".
А насчёт "авторских прав" — как только авторы свои произведения не нарекают)
-
-
29.05.2009 в 17:04-
-
29.05.2009 в 17:06-
-
29.05.2009 в 17:23А еще хочется АУ со встречей их реинкарнаций.
-
-
29.05.2009 в 17:55Ага, я уже читаю
-
-
29.05.2009 в 17:58Видимо, дело в том, что тут он более легкомысленен, чем раньше.
Я его волей-неволей сделала немного гамбитовским
Да, и сюжет такой легкий, с юмором. Надеюсь, это будет и дальше.
Относительно
А еще хочется АУ со встречей их реинкарнаций.
О, ну это точно не ко мне! Блич не Блич, но я за принцип - жизнь одна
-
-
29.05.2009 в 18:05Я его волей-неволей сделала немного гамбитовским Ну да ладно, скучаю по моему креольчику
Мне нравится такой Гин.
О, ну это точно не ко мне! Блич не Блич, но я за принцип - жизнь одна
Ну, я на положительный ответ не слишком рассчитывала.
Относительно
Уже хорошо.
-
-
29.05.2009 в 19:08Извращалась над ним вовсю, а то он недокрашенный был...
по-моему, только хуже сделала О_о-
-
29.05.2009 в 20:25-
-
29.05.2009 в 20:51-
-
29.05.2009 в 20:55У меня память дырявая-
-
29.05.2009 в 22:28-
-
30.05.2009 в 12:52Хевель Спасибо
-
-
30.05.2009 в 13:32Хах, ток щас обратила внимание, и сразу вспомнился: анекдот
-
-
30.05.2009 в 14:46-
-
02.06.2009 в 19:11ааааааа!!!!!
-
-
02.06.2009 в 19:17-
-
02.06.2009 в 19:53-
-
08.08.2009 в 16:58-
-
08.08.2009 в 17:03-
-
08.08.2009 в 17:11